Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути

Не в силах удерживать глаза открытыми, Том только чувствовал движение вокруг себя, но еще он чувствовал, как крепкие и надежные руки-палки в грубых перчатках несут его тело легко, будто это тоненький рулон пергаментной бумаги, которой его мама пользовалась, когда пекла.

– Кажется… – начал он, сам удивляясь тому, как спокойно он это говорит, – кажется, я умираю.

Далеко в конце коридора топот ног и звериный хор стали, казалось, тише. Словно прочитав мысли Тома, Блеймир заметил: «Дом становится все больше. Он превращается в настоящую границу… на стыке между волшебным царством и миром людей».

– Людей, – улыбнувшись, тихо повторил Том, и тут боль прострелила все его тело, от живота до лопаток.

Хрупкая на вид рука-ветка погладила Тома по голове и взвалила его кому-то на плечо: Блеймиру? Он не знал. И не мог сделать даже малого усилия – открыть глаза и посмотреть. Он дышал, преодолевая боль, и чувствовал, как лицо задевают соломинки… а пахло и в самом деле ванилью и дерьмом. Он не смог бы объяснить, почему чувствует именно этот запах, но так оно и было.

– Пугала… – вздохнул Том. – Ну кто бы мог подумать?

А про себя подумал еще, что пугала – это, пожалуй, очень даже хорошая цепь.

X. Когда сирень цвела

Примерно на третий день после того, как отряд покинул спальню Тома, мальчик окончательно перестал цепляться за жизнь и угас, даже не открыв больше глаз.

Они уже многое повидали, и была надежда – например, разлитый в ночном воздухе аромат душистых левкоев, – что многое еще увидят.

Пугала по очереди несли тело мальчика (теперь уже совсем легкое), а человек по имени Кэрол Блеймир шел впереди. Коридор за дверью спальни был залит фиолетовым светом. Они по-прежнему слышали Цепь Артемиды, звуки то стихали, то становились громче… но, останавливаясь и прислушиваясь, они каждый раз их слышали. Впрочем, у них времени на привалы совсем не осталось. Вместо этого они упорно продвигались сквозь воспоминания.

– Это дурное воспоминание, Ринтаннен, – сказал, наконец, Блеймир. Они остановились на минуту, пока одно пугало передавало мальчика другому. Блеймир огляделся вокруг. Ландшафт и обстановка непрерывно менялись. – И кому только оно принадлежит? – пробормотал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Пугало поправило тело Тома на плече и замерло в ожидании команды. Человек похлопал пугало по спине.

– Вперед, Ринтаннен! – вскричал он.

Следующую остановку они сделали рядом с «Вэллансом», магазином электротоваров. Был вечер, и три ступеньки вели к запертым дверям – это были давно прошедшие времена, когда к шести вечера все магазины уже закрывались. Блеймир сел на верхнюю ступеньку рядом с пугалами и положил неподвижного мальчика себе на колени.

Ахххххум!

Блеймир не обратил внимания на выкрик, первый за довольно долгое время.

Любопытно, думал он, наблюдая, как приходят к месту свидания юные влюбленные, что юноши собираются слева от входа в магазин, а девушки сбиваются в стайку с правой стороны.

Какой-то человек опустился на ступеньку рядом с Блеймиром и положил голову ему на плечо.

– Я предложил Сильвии встретиться сегодня и вместе пообедать, – сообщил он. – Не надо было этого делать.

Не похоже было, чтобы он ждал ответа, поэтому Блеймир промолчал.

– Мы чуть не потеряли дом, – продолжал тот и вдруг разрыдался. – Потому я позвонил ей и пригласил на обед. Сильвию, я о ней говорю.

– Сильвия, – сказал Блеймир. – Красивое имя.

– Мы лишились дома. – Теперь его голос звучал тише и спокойнее. – Я не должен был обрекать ее на это.

Минуту-другую никто не говорил ни слова. Четыре пугала, что облокотились на огромную витрину «Вэлланса», два человека на ступеньке и чахлое тельце на коленях у Блеймира, все невидящими глазами смотрели перед собой, за дорогу с оживленным движением, на бесконечное пустынное поле по другую сторону. Блеймиру мало что было видно с того места, где он сидел.

– Это лишь воспоминание, – сказал, наконец, Блеймир. – Вовсе не факт, что это ваше воспоминание, и неизвестно даже, было ли – или будет ли – все это на самом деле.

Не оборачиваясь, тот человек снова затрясся в рыданиях.

– Я убил ее, – сказал он, – убил вот этим.

Он сунул руку в карман пиджака и вынул молоток на толстой ручке.

– Я бросил ее на железнодорожных путях.

– Может, да, а может, и нет. Возможно, она сейчас дома, ждет вас.

– Я убил ее. – Человек глубоко вздохнул и, внезапно выпрямившись, ударил себя молотком в лицо. Молоток перебил переносицу и застрял в глазнице. Человек вздрогнул, будто через его тело пропустили электрический ток.

Блеймир закрыл глаза и сложил руки на груди.

– Все это лишь обрывки чьих-то воспоминаний. Промельки, мимолетные видения из прошлого или будущего. Им необязательно сбываться.

Когда он вновь открыл глаза, мужчины на ступеньках не было. Мальчик, свернувшись калачиком, лежал под деревянным столом, за которым четыре пугала играли в «три листика».

Женский голос крикнул: «Почему? Я не понимаю».