Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути

– Привет, Том! – Имя правильно легло на язык, как попкорн в кинотеатре. (Они с Труди водили когда-то этого мальчика в кино? Чарльз вообразил, что это было, что они делали это, много раз.) Он порылся в фотографиях, одну за другой выложил их перед лицом мальчика. Но у мальчика закрыты глаза… так ли? В самом ли деле закрыты? Чарльз был уверен, что заметил щелочку, похожую на полоску света под дверью. И тут, как раз собравшись перевернуть еще один снимок, он замер… на фотографии был мальчик, тот самый мальчик, что лежал сейчас перед ним, и он обнимал Чальза за ноги так крепко, как только сын может обнимать за ноги своего отца. – Это ты… – начал он хрипло.

Том, его зовут Том, – сообщил голосок внутри.

– Ты стоял рядом со мной. Ты был огорчен, – сказал Чарльз. Он сказал так, потому что помнил это. – Я помню… я это помню! – крикнул он и впился глазами в фотографию. Он не представлял, кто мог их снимать, потому что Труди тоже стояла в кадре, с огорченным видом.

Труди подняла на него глаза и…

– Хомяк, – сказал Чарльз, как будто напоминал ей про что-то само собой разумеющееся. Но Труди…

Ахххххум!

… безучастно смотрела на снимок.

– Том, – прошептал Чарльз и погладил лоб сына, наклонившись к нему как можно ближе. И он напомнил мальчику, как у них в гостях были Рэй и Джин, как Том хотел показать хомяка двум их дочкам, Ребекке и Лоре. Но был так возбужден и так торопился, поднимая деревянную дверцу клетки, что…

Чарльз помотал головой.

– Я никогда этого не делал, – проговорил он. – Никогда не… я никогда не мастерил клетку для хомяка.

– Расскажи до конца, – прошептала Труди. – Смотри.

Она показала на…

Ахххххум!

… мальчика – тот облекался плотью. В этом не могло быть никаких сомнений. И краска медленно возвращалась на его щеки.

– … в общем, ты уронил дверцу и придавил хомяка.

– Толстик, – вмешалась Труди, – Его звали Толстик… твоего хомяка.

Пораженный Чарльз воззрился на жену.

Ахххххум!

Повернув голову, он увидел, что одно из пугал размахивает лопаткой, обнаруженной в ведерке для угля у черного хода. Лопатка ударила двух троллей, и они расцепились, нарушив Цепь Артемиды, – и лучше всего было то, что они находились довольно близко к началу цепи, поэтому все тролли, стоявшие дальше, тут же разлетелись снопами искр.

Труди погладила мальчика пальцем по щеке. Ей показалось, или там была слезинка?

И разве не стало лицо мальчика мягче на ощупь?

– Продолжай, – сказала она.

На следующем фото мальчик сидел у Чарльза на коленях.

– Боже! – выдохнул Чарльз.

– Что такое?

Ахххххум!

Он начал цитировать по памяти: «Начнем с того, что стоял октябрь, месяц, особенный для мальчишек…»[27]

У них за спиной Блеймир ухватил тролля за голову и, крякнув, крутанул ее так, что раздался громкий треск. Продолжая слушать и глядя, как тролль рассыпается зеленым фонтаном искр, Труди подумала, что если у боксеров и борцов уши бывают похожи на цветную капусту, то у этих тварей целые физиономии, как цветная капуста.

Вокруг них вели бой Блеймир и пугала, размахивая предметами, найденными в коробках и ящике для кухонной утвари.

– «Июнь…» – говорил Чарльз, между тем как на стол упал тролль с искривленной от боли пастью и тут же исчез, превратившись в алое облачко пузырьков газа. – «Тут уж всякому ясно…» – продолжал он.

Веки дрогнули.

Ахххххум!

– «Июнь лучше всех: двери школы распахиваются настежь, и до сентября не меньше миллиона лет».

Труди схватил мужа за руку и сжала.

– Он вспоминает, Чарли.

Ахххххум!

На этот раз боевой клич прозвучал намного слабее.

Потом Ахххххум! раздался снова и Ахххххум! снова. С каждым разом все тише.

Блеймир и пугала швырялись в троллей стульями, ломая им шеи и выбивая из Цепи Артемиды. Наконец, хотя звук кличей еще слышался в кухне, но доноситься сюда стал совсем издалека, из прихожей.

Блеймир начал озираться во внезапном приступе паники.

– Ринтаннен!

В ответ раздался стон, и Блеймир кинулся к двери, распахивая ее на бегу.

– Ринтаннен!

– «И они пошли», – говорил Чарльз и гладил мальчика по руке.

Снаружи в коридоре – на удивление длинном коридоре, заметила Труди – на полу лежало одно из пугал. Ноги и руки были выдернуты из тела троллями, которым еще удавалось орудовать одной лапой, тем временем как сотоварищи держались за их шеи и головы. Пугало снова застонало и хотело было шевельнуть рукой, но не смогло. Тролли сцепились лапами, и раньше, чем Блеймир добежал до Ринтаннена, тварям удалось дотянуться и отделить голову пугала от тела. Один тролль оторвал пуговичные глаза и швырнул их о стену. Блеймир бросился вперед, воткнул два пальца в глазницы троллю и дернул. Тварь взвыла и, поскольку связь с остальными была нарушена, взорвалась. Второго тролля постигла та же участь, спустя мгновение он тоже бесследно исчез.

– «Но куда бы они ни пришли, – упорно продолжал рассказывать Чарльз, – и что бы ни случилось с ними по дороге…»

Блеймир поднял изуродованную голову пугала и поднес к лицу. Труди не было слышно, что он ей говорил.