Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только

Одной из самых спорных тем расологии XIX столетия был вопрос о расовом характере финно-угорских народов. Наибольшее распространение получила туранская теория, утверждающая их переходный (или смешанный) характер между монголоидами и европеоидами. «Туранцами» тогда стали именовать все кочевые племена, а в туранскую расу объединять тюрок, монголов и финно-угров. В соответствии с этой теорией русские были объявлены не славянами, а потомками смешения крови финно-угров, монголов, тюркских народов и славян, то есть «грязнокровками», что по расистским понятиям оценивается гораздо хуже, чем принадлежность к низшим расам (в расовых теориях национал-социалистов главным злом считалось именно смешение рас). Согласно получившей большую популярность теории неравенства рас Артура де Гобино (в 1853 году вышла его книга «Опыт о неравенстве человеческих рас»), представители туранской расы воспринимались как интеллектуально более слабые и неспособные к прогрессу народы. По его мнению, славяне имеют арийское происхождение, однако они «вступили в разрушительное соседство с финнами», в результате чего получили «большую порцию желтой крови» и сильно опустились в расовой иерархии.

Особенно активно такой подход в XIX столетии разрабатывался польскими авторами. В польской культуре этого времени Россия традиционно называлась ziemia nieludzka, то есть «бесчеловечная земля», «земля нелюдей», и часто так именуется по сей день. Сначала идеи о расовой неполноценности русских развивал известный польский историк и общественный деятель Иоахим Лелевель, а в форме завершенной расовой теории они получили развитие в трудах историка и этнографа Франтишека Хенрика Духинского (1816–1893). С 1834 года Духинский проживал в Киеве, где какое-то время учился в университете и работал частным учителем в польских семьях. В 1846 году эмигрировал в Париж, в ходе революций 1848–1849 годов участвовал в Итальянском легионе Владислава Замойского, в годы Крымской войны отправился на театр военных действий, где работал в интендантстве при английском экспедиционном корпусе, а в свободное время излагал свои идеи англичанам, французам и туркам в надежде вынести на повестку дня польский вопрос. В Стамбуле опубликовал ряд работ, а после войны обосновался в Париже, где занялся литературной и преподавательской деятельностью. Несмотря на то что был ученым-любителем, в Париже он сделал блестящую научную карьеру: стал профессором истории в Высшей польской школе, был избран вице-президентом Парижского этнографического общества и являлся членом Французского географического общества.

Именно в 1858–1861 годы, отмеченные очередным обострением польского вопроса[9], в Париже выходит главный труд Духинского — «Основы истории Польши и других славянских стран и Москвы» в трех частях.

Духинский был просто одержим ненавистью к России, видевшейся ему извечным агрессором, нападавшим на польские земли и потому виновным в ее трагической судьбе. Для обоснования того, что эти земли именно польские и по праву должны принадлежать Польше, он создал особую расовую теорию и своеобразную историческую концепцию. Духинский исходил из привычного для польской культуры представления, что вся Русь входила в состав Польши, а Московия к Руси исторически никакого отношения не имела. В состав Руси он включал не только Западную Русь, но также Литву и бывшие земли Великого Новгорода.

Духинский утверждал, что великорусы, или «москали», не принадлежат к славянскому и даже к арийскому племени, а составляют подвид туранского племени наравне с монголами и только присваивают себе имя русских, принадлежащее, по справедливости, только малорусам и белорусам, близким к полякам по своему происхождению. При этом он был убежден, что эти идеи являются вовсе не гипотезой, а результатами настоящего научного исследования, которые никогда не могут быть опровергнуты, «как никогда земля Польши не перестанет относиться к европейской системе, а земля Москвы к азиатской системе…» Те же, по его словам, кто утверждает, будто прогресс человечества опровергнет эти положения, «грешат перед законом божьим, ибо <…> даже святость поляков и святость москалей будет разной…»