Страшные сказки с Чёрного корабля

По приказу капитана несколько человек спустились по корпусу корабля и подняли мальчика на борт, а затем, привязав к лодке фал[6], втащили и ее. На расспросы мальчик не отвечал, и капитан надеялся, что лодка подскажет, откуда он взялся.

Эта лодка была довольно необычная: слишком мала для спасательной шлюпки или баркаса. Она больше подходила для плавания по озеру, чем по океану, но вместо названия на обеих сторонах ее носовой части был нарисован странный глаз.

Что до самого мальчика, то никогда еще Дэви не видел такого серьезного паренька; хотя, учитывая обстоятельства и то, что он один затерялся в море в таком нежном возрасте, это, пожалуй, было неудивительно. У него была копна светлых, как спелая пшеница, волос и такое печальное выражение лица, которое растопило бы сердце самого строгого таможенника. К удивлению Дэви, мальчик не расплакался от страха, облегчения или воспоминания об ужасном происшествии, из-за которого его вынесло в открытый океан.

Капитан, добрый и мягкий человек, снова попытался спросить мальчика, что произошло, но тот молчал, переводя взгляд больших блестящих глаз с одного члена команды на другого.

Первый помощник предположил, что мальчик, возможно, не англичанин и не понимает капитана, и тот задал свой вопрос на французском, но ответа по-прежнему не последовало.

Как известно, всякий корабль подобен острову, где живут люди всех национальностей, и «Робак» не был исключением. Тут были испанец, говоривший на своем языке и немного на португальском, а также ирландец и поляк, но их старания тоже не увенчались успехом, и тогда капитан прибегнул даже к помощи юнги, и тот попробовал применить те немногие знания родного языка, на котором говорил, пока его не продали на Невольничьем Берегу. Но мальчик все так же молчал.

Дэви, как и все остальные на борту, был уверен, что бедняга, должно быть, единственный, кто остался в живых после ужасного крушения или после того, как корабль потопил шторм, и что обстоятельства происшествия так потрясли мальчика, что он не оправился до сих пор. Что бы там ни случилось, маленький и хрупкий потерпевший произвел на команду поразительное впечатление.

В команде «Робака» были моряки, которые, если их разозлить, не преминули бы пырнуть товарища по команде свайкой[7] в печенку, и Дэви дивился, что теперь эти матерые морские волки возились с мальчиком, будто с собственным сыном, – так им хотелось, чтобы он улыбнулся; но все без толку.

В конце концов капитан велел всем вернуться к работе: пусть бедняга привыкнет к обстановке, а там, когда отойдет от потрясения, может, и заговорит. Мальчик заглядывал всем в лица все с тем же скорбным выражением, но моряки нехотя отошли от него, и тогда он направился к плотнику.

Ладлоу был похож на огромного медведя: половину его лица скрывала черная кудлатая борода, обществу товарищей по команде он предпочитал общество своих инструментов и все свои чувства берег для дерева.

Но, как и в случае с остальными моряками, при виде маленького пассажира огрубевшее сердце плотника смягчилось, и он с радостью позволил мальчику подойти и понаблюдать за своей работой – если бы то же сделал Дэви или кто-то из остальных, он бы только ругнулся сквозь зубы.

Ладлоу ремонтировал участок фальшборта. Дэви заметил, что мальчик пристально наблюдает за тем, что делает плотник. Его глаза будто светились от восхищения и любопытства при каждом движении рук Ладлоу, и вдруг случилось нечто потрясающее: мальчик улыбнулся.

Плотник орудовал долотом, мастеря шиповое соединение[8], как вдруг поднял голову и увидел мальчика – перемена в его лице зачаровала Ладлоу, словно в пасмурный день показалось солнце. Однако эта потеря сосредоточенности имела болезненные последствия: заточенный конец инструмента чиркнул по поверхности дерева и вгрызся в руку плотника у основания большого пальца.

Неудивительно, что Ладлоу, обильно ругаясь, отбросил долото и сжал порезанную кисть, из которой струилась кровь. Он шипел и морщился от боли и проклинал собственную глупость.

Ничего примечательного в этом не было. Все плотники время от времени ранятся, и Ладлоу повел себя как любой другой человек в подобных обстоятельствах. Нет, примечательно было другое: Дэви и остальные побросали работу и уставились на плотника вовсе не из-за его поведения, а из-за того, как повел себя мальчик.

Он стоял перед плотником, запрокинув голову, и смеялся так, будто перед ним разыгрывали представление Панч и Джуди[9]. Поднявшись на борт, он ни разу не раскрыл рта, а теперь его детский смех звенел по всему кораблю словно колокольчик.

Такой чистый, такой радостный – будто на палубу спустился сонм ангелов. Дэви чувствовал, как смех проникает в тело и вся душа отзывается на его песню. Спустя несколько секунд хохотала вся команда от трюма до марселей[10].

Плотник, нахмурившись, наблюдал, как мальчик, а за ним и вся команда смеется над его бедой, но вскоре даже он не смог противиться этому заразительному смеху. С руки Ладлоу капала кровь, но он запрокинул голову и тоже засмеялся вместе со всеми.