Страшные сказки ведьмы-воровки

Мур к тому времени попрощался с Лапушкой, и уже находился в отведенной ему гостевой спальне, чтобы отойти ко сну. Только детектив и не думал ложиться спать – он еще мучительно долго прислушивался к шорохам, которые, как ему чудилось, доносились из каждого уголка поместья. Тени крались по потолку, за окном не спеша падал легкий пушистый снежок, озаряя небо фиолетовым дымчатым светом, через которое не было видать серебристых звезд.

Парню все мерещилось чье-то зловещее бормотание, словно все здешние духи и приведения собрались в кутеже на полночный шабаш. Припав ухом к двери и слыша только свое сбивчивое учащенное дыхание, Лисц, наконец, решил, что все стихло для тайной вылазки в покои Алисы Максималь. Все еще находясь во власти необоснованного страха, что любовно трепал нервы детектива, Мур отворил аккуратно дверь и выглянул в коридор, стараясь всмотреться в непроглядную тьму, в которой он тут же растворился.

Медленно и мучительно Мур Лисц стал пробираться по темному коридору – не зная куда он идет, и дойдет ли вообще. Сердце его билось, судорожно отстукивая нечеткий ритм, кровь леденела в жилах при малейшем шуршании ветра за окном. Парень прекрасно понимал, что покои Алисы, вероятно, находились неподалеку от спальни самого Кристофера, а ее местонахождение он примерно знал. Но все равно эти сведения не особо помогали ему в кромешной тьме, в поместье, где и днем заблудиться обычное дело.

Плутая без фонаря или какой-нибудь плохенькой лампы по непроглядной тьме, Мур то и дело цепенел от страха – ему все время чудились то чьи-то непрошенные шаги, то чьи-то жалобные завывания. От этих иллюзий у детектива сдавали нервы, и временами холодная испарина проступала на его лбу. Аунтемпское поместье казалось ему до боли одиноким и устрашающим, его не оставляло чувство, что здесь собралась самая неблагодарная и глумливая нечисть на свете.

Тишина начинала давить своей бесконечностью, тягучие минуты истощающих блужданий по коридорам, наконец, подошли к концу – Мур набрел на желанный огонек, полоску света, что падала из чьих-то покоев. Парень несказанно был рад, ведь он теперь так заблудился, что даже потерял обратный путь, который мог бы вернуть его в теплую и уютную гостевую спальню.

Крыло, к которому привели его ноги, было чуть освещено лампами, что здесь не были погашены. Мур постарался ступать тише, ведь теперь тьма не служила ему надежным прикрытием, и он в любую минуту мог оказаться обнаруженным.

– Ах, эта глупышка Барбара так заработает себе астму – как она задыхалась сегодня. Это ее не красит, конечно, как и нарисованные брови. – Донесся голос Габриэль из комнаты. Мур подошел ближе и заглянул в щель, спрятавшись за стеной, ибо двери были открыты нараспашку.

Внутри комнаты полыхал камин, лампы очень хорошо освещали все вокруг. Кристофер сидел за столом, стараясь отвлечь себя работой, но по нему было видно, что никакие занятия не выбросят из его головы дневное происшествие. Габриэль крутилась возле овального зеркала во весь рост, пребывая в невероятно приподнятом настроении. Она кокетливо примеряла свадебную подвязку, поставив одну ножку на пуф. Из-за того, что двери были распахнуты, пройти мимо не представлялось возможным. Мур оказался в ловушке, от желанных покоев его отделяли лишь какие-то несколько метров, которые теперь были подобны пропасти.

– Ах, боги, как ты насупился просто жалко смотреть! – упивалась девушка, продолжая любоваться собой в зеркало.

Хотя Мур боялся попасть в отражение зеркала, все же подчиняясь любопытству, он придвинулся чуть ближе, чтобы хорошенько разглядеть Кристофера. Граф жутко хмурясь, старался изо всей мочи обуздать свой гнев, но не в силах этого сделать он еще сильнее швырялся бумагами.

– Какой ужас! Кто мог наслать на тебя такое проклятие – прожить всю жизнь с одной женщиной! Что за наказание такое и кто его выдумал?! – издевательски распалялась она, еле сдерживая смех. Габриэль познала вкус победы, триумфа, что заставлял ее упиваться этими чувствами всласть. Ее душа переполнялась от возбуждения, которое так и проступало на ее лице.

– Я вовсе не насупился, и даже не расстроен, сладенькая Габриэль, – посмотрел на нее Беднам, едва сдерживая полыхавшую злость, – просто я тебя недооценил, и от этого промаха мне, признаться, неприятно.

– Нет, что ты, Крис, я слишком хорошо тебя знаю – ты очень зол и раздосадован. Отчаяние накрыло тебя волной и безысходно придавило, – девушка приложила палец к губам, и вмиг подкралась к нему, словно кошка. – А еще тебе несказанно страшно за свою свободу, – она обошла стол и положила руки на его плечи, – на твою драгоценную свободу покусилась какая-то служанка! – она ласково гладила его, при этом насмехаясь, – вот же позор! Сам Кристофер Беднам женится на горничной самого низкого происхождения! Это же просто уму непостижимо.

Беднам тяжело дыша, едва сохранял внешнее спокойствие. Он нервно перебирал пальцами, а глаза его судорожно бегали по столу. Картина его беспросветного будущего, что рисовала ему его невеста, вгоняла его в пучину отчаяния.