Страшные сказки ведьмы-воровки

Короткая речь психолога подействовала на всех мгновенно, и каждый из присутствующих успокоился. Игра началась, карты были розданы, огонь в камине потрескивал, скорее подчеркивая накалившуюся атмосферу, нежели создавая уют. Очень скоро стало ясно, что поддаваться принцу никто не собирается. Джес отлично хитрил, ему это и в жизни к слову удавалось лучше всех. Метью болтал без умолку, лишь бы запутать остальных, а Антуан был сам себе на уме. И даже Амнес с Кристофером играли не на руку принцу, постоянно подставляя его. К счастью, у Мура на руках оказались козырные карты – «Лисья голова» с «Лесной ведьмой» на пару, и он выжидал часа, когда соперники смогут спасовать в нужный для него момент.

– Вы очень известный психолог в своих кругах? – начал атаку Фленсик, сменив предыдущую тему разговора о предстоящем балу.

– Не могу сказать, моим пациентам должно быть виднее, – уклонился от прямого ответа Антуан, – поднимаю до ста монет.

– Ну как же, я полагаю, раз вы находитесь на службе у самого наследника, то значит вы весьма, весьма профессиональны, – продолжил журналист, не собираясь давать никому повода, чтобы вмешаться.

– Я лишь консультирую здесь, а так у меня своя практика в южной части города, – опять извернулся психолог.

– Жаль, жаль, – повторил Фленсик театрально, – не хотите съездить к нам в Эльфляндию, проконсультировать мою матушку? Она страдает бессонницей уже довольно давно.

– Ваша мать не страдает бессонницей, господин Фленсик, – ухмыльнулся Антуан. Мур замер в ужасе, бегая глазами по остальным, кто не участвовал в разговоре. Но они, будто не услышав последних слов, сосредоточенно уткнулись в собственные карты. Убедившись, что никто, каким-то волшебным образом их не замечает, Мур аккуратно взглянул на Фленсика, который был невероятно зол и серьезен. Он не сводил своего колючего взгляда с Антуана, гипнотизируя его абсолютно так же, как в понедельник на допросе Мая.

– Ваша матушка Элис Фленсик, урожденная Фескишева, умерла восемь лет назад, оставив вас с сестрой без средств на существование. Ваш отец Берти Фленсик погиб при невыясненных обстоятельствах двадцать лет назад. Ваша сестра Никки Фленсик умерла от «Снежной лихорадки» полтора года назад. Вы Чарльз Фленсик умрете, – он небрежно взглянул на свои черные часы, которые бешено загудели. Его голос был пугающе спокойным, – в шестьдесят восемь лет от остановки сердца у себя дома, оставив жену вместе с тремя детьми и пятью внуками, то есть через сорок четыре года. Ваше пристрастье к алкоголю не оставит вас в покое, так же как не оставило в свое время ваших отца, деда и прадеда, соответственно.

Он закончил свою речь, которую произносил достаточно тихо, но в то же время так, будто его голос заполнил всю комнату. Но что было поистине удивительным, что никто кроме Лисца с Фленсиком, не слышал этого монолога. Они словно находились внутри какого-то вакуума, отрезанного от остального мира. Мура пробирала дрожь, страх волной окатил его тело. Чарли же слушал Антуана все с таким же злым лицом, внимательно всматриваясь в своего врага.

– Кто ты такой? Откуда знаешь про мою семью? – осведомился журналист. Голос его ничуть не дрожал, и в отличие от детектива, держался он куда храбрее.

Антуан в ответ лишь улыбнулся, и его лицо исказила жуткая гримаса:

– Я знаю все и о каждом – таково мое проклятие, – его голос становился холоднее, и казалось, он поглощает все пространство. Мур почувствовал, что постепенно забывает все, что для него важно. Он перестал ощущать собственное тело, его жизнь стала для него чем-то чужим и далеким. Ему вдруг захотелось раствориться в этом жутком, но таком манящем голосе. – Ты не так слаб, как твой друг господин Лисц. Я признаться, удивлен, что вы вместе сюда пожаловали.

– Ты не ответил на мой вопрос, – Фленсик не отводил взгляда и был серьезен как никогда.

– С чего ты решил, Чарли, что я тебе отвечу? – пожал плечами Де-Филт.

– А с того, Антуан, – нарочито выделил его имя Фленсик, – что в ином случае я тебя уничтожу. Я не знаю, что ты тут забыл, но я знаю, что ты причастен к смерти моей возлюбленной.

Мура била дрожь, с которой ему все сложнее было справиться. Он не понимал, что с ним такое твориться и почему ему стало вдруг не по себе.

– Антуан? Это не мое имя, – засмеялся тихим почти беззвучным смехом Де-Филт. – А что касается твоей возлюбленной… Ах, Чарли, любила ли она тебя так же, как ты ее?

Тут Фленсик на минуту потерял над собой контроль – глаза его налились кровью, а лицо побелело. Сделав усилие, он подавил вспышку гнева.

– Не твое дело, – огрызнулся журналист, и Антуан одарил его снисходительной улыбкой, глядя при этом на него так, как смотрят на душевнобольных.

– Да, твоя энергия это что-то, – наконец заключил Антуан, – не то чтобы мне когда-то симпатизировали люди, но твоя выдержка и сила воли достойны восхищения. Все же твоя кровь, дает о себе знать. Но вот удачи тебе явно не хватает, в отличие от твоего друга.

Он резко посмотрел на Мура, отчего у того защемило в ребрах. Детектив боялся, что этот жуткий предсказатель вспомнит о его существовании.