Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

Никто не любит умирать. Но у индусов есть секретное оружие. Реинкарнация мощнее ядерной бомбы. Индусы сбрасывают телесную оболочку, как манекенщицы — платье. Их ждет новая примерка. Смешные люди! Они смотрят на европейцев снизу вверх. Они им завидуют. Хотят быть такими же высокими, мечтают о белой коже. Нет-нет, это не колониальные предрассудки. Они утверждают, что они, арийцы, пришли когда-то в Индию с Севера белыми, а тут безнадежно, навсегда загорели. Расисты микроскопических различий, они ввели не только касты, но и кожное цветоделение. Страна распалась на чуть-чуть более светлых и чуть-чуть более темных, и никогда индус не выдаст дочь замуж за более смуглого жениха без веских на то оснований. А европейцы, проснувшись однажды ночью в холодном поту, бросаются в Индию, в грязь, в нищету с единственной целью. Возьмите мой рост, заберите белую кожу — только лишите страха смерти! Выдайте визу в бессмертие! Как проехать в Индию? Наверх! Дайте лестницу! Пропустите меня на небо! Там начинается святая река Ганг. Туда мне и надо.

Гималаи

Дорожные знаки в Гималаях полны назидательности. Полиция делает вид, что реинкарнация ее не касается, и готова спасать жизни сочинительством полицейских куплетов:

The road is hilly,
Don’t drive silly.

Однако индийский водитель верит в вечность больше, чем в дорожные знаки, и нет ничего более страшного, чем путешествовать в Гималаях на автомобиле. Дороги узки и неверны. Защитные столбикине предусмотрены. Колеса то и дело срываются в пропасть. Обгоны на повороте — общее место, лобовое столкновение — особый шик.

Вдруг вылетает дракон в виде автобуса без тормозов, с выбитыми стеклами, миндалевидными глазами. Промеж глаз надпись: India is great. Индус в полете полон адреналина. В пропасти много автожелеза. Одно утешение: пропасть красива. Скажу даже больше: Гималаи зимой — это и есть выпадение в красоту. Редкая сосна ниже Эйфелевой башни. Горы горят, как петухи. Гималаи зимой — это такая нежность природы к тебе, что невольно оглянешься: не обозналась ли? Но, не найдя в тучах орденоносного близнеца, вступаешь в безмятежное чувство собственного несовершенства и благодарности.

До истоков Ганга я не доехал. На повороте стояли солдаты с палками и чайниками вместо ружей. Похожие на обмороженных дровосеков, они объявили, что выше в горах дорога завалена снегом. От скуки горной армейской жизни они сделались гостеприимны и, напоив чаем с молоком, уже были готовы ради меня и забавы отдать по-быстрому свои жизни, но в Гималаях у их гостя нет врагов. Тогда солдаты отвели меня, тоже по-быстрому, в свой походный храм, где барачный Христос с красной точкой на лбу христосовался с барачным Буддой на глазах у всех прочих барачных богов. Дом высокой терпимости. Коммуналка образцового духа.

– Подсéлите?

— Давай, — по-простому решили барачные боги.

Я пошел подселяться. На ветру трепетали треугольники религиозных флажков.

На высоте трех тысяч метров Индия растворяется в воздухе, на фоне снежников и сосулек в страну поднебесья, и местные крестьянки, в полном согласии с этим, надели тибетские наряды, корзины с хворостом, сильныеукрашения. Я повернул назад в долину, на глазах у дровосеков, превращаясь в паломника с бусами в бледно-розовой рвани, русского садхуособого, еще не понятного мне самому назначения.

Бог слаще всех конфет

— Сволочь!

Путешествие в Индию началось со скандала. Фрау Абер была не допущена на элитный ужин к скрипучемуиндусу. Впрочем, обычный стареющий мудак с профессорским адюльтером. Сказалось подлое происхождение из lower Middle Europe. Ее забыли в гостинице.

— Сволочь!

В элитном клубе элитный ужин с артистами и губернаторскими дочками оказался полным говном. Дели — не дело. Дели представился мне Сызранью с пальмами. Мы уехали с Наной на ностальгической тачке «Амбассадор» сплетничать всю ночь напролет.

— Фрау Абер не нужна Индия, — сплетничал я. — Ей нужен я, а я осмеливаюсь отказать ей в реальности. Я намекаю ей, что она — соринка, залетевшая в мое сознание, как в глаз.

— Почему немецкаясоринка?

— Между Москвой и Берлином — трубаментальной интерактивности. В Гималаях фрау Абер решила, что она красивее Гималаев. Она бросила Гималаям вызов, дерзко выставив в горах напоказ всю свою германскую красоту.

— Ауч! — поскользнулась старшая сестра и пошла пятнами, разглядывая снимок.

— Искусство фотографии — свиное рыло, — непутанно объяснился я. — Столкновение всмятку вуайеризма с эксгибиционизмом.

— Вы утром не встанете, — поднялась хозяйка, вместо халата хватаясь за фотоаппарат. Фрау Абер плюхнулась ей на колени. Девчонки расцеловались. Фотография — эффект ненасытности. Ей всего мало. Ее всегда мало. Извернувшись, она желает быть малым.

— Крымского шампанского! Blow up, сволочи!

Мы были вместе как три Рембрандта.