Страсть герцога

Но прошлой ночью он пребывал в решимости изгнать сладострастную одержимость Лизетт. Однако вместо этого его всю ночь преследовали сны о ней. В одном из них она, одетая лишь в ночную рубашку, встала на колени у его ног. Волосы девушки рассыпались по ее плечам, а ее груди ложились в его ладони так, что он чувствовал их тепло и полноту.

Если ты еще когда-нибудь вот так вот схватишь меня за грудь, клянусь, я двину тебе в ухо.

Эти слова, так похожие на то, что в действительности могла бы сказать Лизетт, заставили его замереть. Все это был лишь сон, разве нет? Должен был быть. Лизетт никогда бы не встала на колени у его ног. И не подошла бы к нему полураздетой. И, разумеется, даже будучи пьяным, он никогда бы не был так глуп, чтобы «хватать» ее за грудь.

Правда ведь?

Тот факт, что девушка странно притихла, обеспокоил его еще больше.

– Лизетт… Сделал ли я… мм… что-нибудь, за что мне следовало бы извиниться?

– В смысле, вроде хватания меня за грудь? – спросила она, плотнее укутываясь в манто, чтобы защититься от водяных брызг.

Герцог застонал.

– О боже, значит, мне это не приснилось.

– Боюсь, что нет.

Впрочем, ее слова прозвучали странно буднично для женщины, которую он чуть ли не попытался добиться силой.

Максимилиан бросил на нее настороженный взгляд.

– Мне жаль. Ничего из этого я не помню. Во всяком случае, помню не много. И думал, что эти воспоминания – лишь сон. Прошу, примите мои извинения за… то, что я мог сделать.

Лизетт взглянула на него из-под ресниц… и из-под завесы своих мыслей.

– Извинения приняты.

– Удивлен, что вы не огрели меня за это по голове. – Максимилиан криво улыбнулся. – Или, возможно, огрели, из-за чего у меня теперь эта богомерзкая головная боль.

– Не огревала, – ответила Лизетт твердо. – Хотя и думала об этом. К сожалению, вы провалились в беспамятство до того, как мне представилась такая возможность.

– А. – Герцог задумался, было ли хоть что-то в его «сне» сном? – Значит, я пробыл в сознании не слишком долго.

Она избегала его взгляда.

– Не слишком.

– И образ вас, стоящей на коленях у моих ног…

– Я думала, вы не помните, – произнесла она сердито.

– Воспоминания понемногу возвращаются, – протянул он. – Приятно знать, что это мне не приснилось.

– Я снимала с вас сапоги, – произнесла она, внезапно начав обороняться. – Точно так же я поступаю и со своими братьями, когда они напиваются.

– В одной ночной рубашке? – прошептал герцог, не сводя глаз с ее лица.

Ее смущение доставило ему удовольствие. Максимилиану было приятно думать, что прошлой ночью не он один повел себя глупо.

Лизетт взглянула на людей, которые вышли из буфета пройтись по палубе, а ветер отбросил несколько локонов с ее залившихся краской щек.

– Я просто не ожидала… Поначалу не поняла, что вы были… – Она сверкнула на него глазами. – Не слишком-то по-джентльменски с вашей стороны упоминать о подобных вещах.

Максимилиан тихо усмехнулся.

– Не слишком. Но рядом с вами я, похоже, превращаюсь в проходимца.

– Я заметила, – хмыкнула она. – Иногда – в проходимца, а иногда – в бесчувственного, наглого, самоуверенного…

– Достаточно, – прервал он ее. Его дикая французская роза вновь выпустила шипы, что могло означать только одно. – Как я понимаю, прошлой ночью я вел себя еще хуже, чем вы сказали. Что еще я натворил? Если вы не огласите весь список моих грехов, я не смогу их искупить.

– Не нужно ничего искупать, – ответила она дерзко. – Вы не сделали ничего такого, что имело бы значение.

Увидев, что Максимилиан не намерен прекращать свои расспросы, Лизетт еще плотнее закуталась в свое манто и сказала:

– Теперь, когда толпа поредела, полагаю, мне следует сходить в буфет, чтобы посмотреть, осталась ли там какая-нибудь еда на продажу. Мне не удалось позавтракать в трактире из-за некоего джентльмена, проспавшего стук в дверь.

Высоко подняв голову, она зашагала с таким нарочито чопорным видом, что герцог едва не расхохотался. Его фальшивая жена была той еще штучкой – ни гроша в кармане, но заносчивость, приличествовавшая герцогине.

Ни гроша? Черт его все раздери! Она собралась найти еду на продажу. Максимилиан едва не пропустил слова Лизетт мимо ушей из-за ее колкостей и своего собственного похмелья.

Герцог пошел вслед за ней. Он не позволит Лизетт самой покупать что бы то ни было – он был в состоянии оплатить все, что бы ей ни потребовалось. Она может сколько угодно цепляться за свою гордыню и неожиданно аристократичные манеры, однако Максимилиан не даст ей выставить его в образе равнодушного мужа, который не заботится о собственной жене.

Кроме того, ему нужно было развеять впечатление о себе как о каком-то некультурном…

Ты мне тоже нравишься, болван ты некультурный.

На губах Максимилиана заиграла улыбка. Значит, несмотря на все свое ворчание и колкости, она не считала его таким «бесчувственным, наглым и самоуверенным», как утверждала.

И тогда до него дошло. Она сказала: «Ты мне тоже нравишься».