Страсть герцога

Тоже? О господи, что именно он наговорил ей, когда был пьян?

Лучше выяснить это и положить всему конец как можно скорее. Ему точно не нужно было, чтобы столь чувственная особа, как мисс Бонно, полагала, что есть надежда на серьезные отношения между ними. Ее не было. И не могло быть в принципе.

Максимилиан видел, как сердце его матери медленно разбивается на тысячу осколков при виде того, как отец скатывался в безумие. Под конец она уже была едва способна позаботиться о себе самой, не говоря уже о сыне или муже. Мать была бесконечно предана отцу – а в ответ получала лишь боль и страдания.

Ни одна жена не вынесет такого. Когда – если – он женится, это будет брак по расчету с женщиной, которая будет прекрасно понимать, на что идет. Женщиной, которая согласится с тем, что в старости о нем будут заботиться другие. Которая согласится променять любовь на титул герцогини. Максимилиан не хотел смотреть на то, как свет будет медленно угасать в глазах женщины, которая действительно могла его полюбить.

Женщины, которую мог полюбить он сам.

Он никогда бы не обрек любимую женщину на такую судьбу, потому любви в его жизни не будет. Ведь с Лизетт он не смог бы помешать возникнуть подобному чувству.

8

Хмурясь, Лизетт пробиралась сквозь переполненный буфет. Ее удивило, что Макс не извинился этим утром за свое поведение, однако она предположила, что все дело в его безмерной наглости. Потому, когда он сказал, что не помнил случившегося, ей захотелось дать самой себе пинка за то, что она сказала, как он хватал ее за грудь. Лизетт предпочла бы, чтобы он и правда этого не помнил.

Но увы – Макс помнил. И уже через несколько секунд разговора он, лениво улыбаясь, окидывал ее взглядом так, словно она и теперь стояла перед ним в ночной рубашке.

И эти воспоминания явно доставляли ему наслаждение. А Лизетт не хотелось, чтобы это продолжалось. Не хотелось. Не хотелось, чтобы взгляд Макса скользил по ее фигуре, а его хриплый голос напоминал ей о том, что прошлой ночью она дала слабину. Что ей понравилась его откровенность.

И наглец явно понял, что так и было. Как он посмел предположить, что она совершила что-то неподобающее, попытавшись снять с него сапоги? Это ведь он дал волю рукам! Надо было дать ему и дальше, спотыкаясь, бродить по комнате, вместо того чтобы пытаться ему помочь.

К прилавку Лизетт подошла все еще в дурном настроении.

– А вы что будете, дорогуша? – спросила ее стоявшая за ним женщина.

– У вас еще остались завтраки? – ответила Лизетт, с трудом заставив себя улыбнуться.

– Ага. Полный завтрак – вареные яйца, холодная ветчина, тост и чай или кофе – будет стоить два шиллинга. Просто тост и чай – полшиллинга.

Открыв свой ридикюль и взглянув на лежавшую в нем скромную сумму, Лизетт вздохнула.

– Тогда я возьму тост и чай.

– Я могу купить вам полный завтрак, если хотите, – раздался сзади мужской голос.

И голос этот принадлежал не Максу. Лизетт продолжала смотреть на свой ридикюль. Она уже привыкла к подобному нежелательному вниманию за все эти годы.

– Благодарю вас, но я предпочла бы тост с чаем.

Однако мужчина намека не понял.

– Ну же, мисс, я же вижу, что вам хочется чего-то еще. – Воспользовавшись столпотворением, он придвинулся поближе и заговорил тише: – Разве гоже такой хорошенькой девчушке себе отказывать, а?

– А ей и не придется, – рявкнул голос у мужчины за спиной. – У нее есть муж, который счастлив купить ей все, что она пожелает.

Герцог встал между ними, презрительно глядя на незнакомца. В кои-то веки Лизетт была рада надменным манерам Макса.

Однако незнакомец оказался неожиданно упрямым.

– Послушай-ка, дядя, она не сказала, что замужем. И кольца у нее на пальце тоже нет.

– Это потому, что мы только что сбежали. – Макс собственнически обнял Лизетт за талию. – Я планирую купить ей кольцо, когда мы доберемся до Франции. Ну, ты знаешь, что говорят люди – золото там лучше по качеству. Не правда ли, дорогая?

От слов о том, что французское золото чем-то отличается от британского, Лизетт с трудом сдержала улыбку.

– Несомненно. – Она улыбнулась незнакомому джентльмену. – Мой муж знает толк в таких вещах.

Тот побледнел, поняв, что не разобрался в ситуации.

– Прошу прощения, сэр. Я не знал, что она ваша, – пробормотал он, пятясь.

– Ну, она – моя, – ответствовал Макс все тем же довольно убедительным собственническим тоном. – И не просите прощения у меня. Просите его у нее.

– Макс, это не важно, – прошептала Лизетт.

– Для меня – важно.

– Ага, сэр, вы и здесь правы. – Разглядев Макса как следует, мужчина понял, что ему явно не стоит лезть в драку с более высоким и крупным соперником. – Прошу прощения, мадам.

С этими словами он ретировался.

– Скатертью дорога, – прорычал герцог, провожая его убийственным взглядом. – Треклятый обнаглевший негодяй.

Лизетт рассмеялась, ощущая странное удовольствие от того, с какой решимостью Макс ее защищал.

– Знаете, вы выглядели нелепо, – сказала она. – Он ничего такого не имел в виду.

Макс сверкнул на нее глазами, хотя его взгляд и стал чуть менее сердитым.

– Имел.