Страсть и бомба Лаврентия Берии

— Ну, у нас лечение тоже было. И в полевых условиях применяли такие страшные методы, что не дай бог!..

Посмотрев на физиономию маршала, комендант прервал дальнейший профессиональный монолог доктора:

— Ну, давайте не будем, товарищ полковник! Война кончилась нашей победой. Появились новые лекарства, пенициллин…

* * *

Самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы. Качнул крыльями и лег на курс.

При повороте Берия увидел под крылом зеленую листву деревьев Трептов-парка, разбитый купол Рейхстага, аллею Унтер-ден-Линден с полуразрушенными домами.

Под мерный гул моторов самолета маршал и председатель Спецкомитета потихоньку начал подремывать. А через несколько минут просто «упал» в странный, ни на что не похожий сон.

Как будто он, Лаврентий Павлович, снова в Берлине. Но это уже совсем другой город. Сытый, ухоженный, вальяжный, неторопливый. В нем люди ходят по улицам без опаски, а миллионы автомобилей, словно стада каких-то диковинных разноцветных живых существ, организованно перемещаются от светофора к светофору. И он, Берия, вместе с мурлыкающим, одетым почему-то в «гражданку», краснощеким комендантом Александром Котиковым едет в черном блестящем «мерседесе» в одно место.

Машина неторопливо проезжает через центр с его огромными стеклянными магазинными витринами, красивыми домами и где-то почти на окраине заезжает в широко распахнутые ворота. На просторном дворе стоит несколько дорогих автомобилей каких-то неизвестных Лаврентию Павловичу марок. Они выходят из машины, и улыбающийся Котиков показывает ему на высокое четырехэтажное здание, над крышей которого алеет неоновая надпись «Мужской рай».

Берия спрашивает коменданта: как это понимать? Но тот молча увлекает его к огромной, сделанной из стекла и металла, двери.

Они заходят и оказываются в просторном холле, вверх из которого ведет широкая лестница. Рядом с лестницей стоит круглая стойка. За стойкой — миловидная, добродушная женщина. Она спрашивает мягко и певуче: «Желаете отдохнуть в раю?»

Котиков кивает. И протягивает ей какую-то странную картонку, похожую на игральную карту, с набитыми на ней странными цифрами и узором. Женщина ребром этой картонки проводит в щели какого-то аппарата и возвращает ее коменданту, попутно приговаривая, что входной билет в «Рай» стоит восемьдесят евро.

«Чего-чего?» — спрашивает Лаврентий Павлович своего чичероне. А тот небрежно отвечает ему: «Так здесь теперь деньги называются!» На что Берия недоуменно реагирует: «А что, в раю тоже деньги ходят?»

Но Котикову уже не до пояснений. Он подхватывает Лаврентия. Они устремляются вверх по лестнице. И попадают… в какое-то заставленное высокими шкафами помещение, напоминающее маршалу раздевалку знаменитых московских «Сандуновских бань».

«Разоблачайся!» — говорит комендант. И сам показывает пример. Его костюм и шикарные мундир маршала перекочевывают в шкаф. А взамен оба надевают белые махровые халаты и удобные резиновые шлепанцы. На руку Котиков прилаживает красный браслет. И поясняет: это значит, что у тебя все включено. И еда, и напитки…

«Все? — спрашивает Берия. — А женщины?»

«Их услуги оплачиваются отдельно», — поясняет Котиков.

«Значит, не все», — думает маршал.

Переодевшись, они спускаются по лестнице вниз, в некий, похоже, находящийся в цокольном этаже зал. В центре его находится большой бассейн. Такой большой, что посередине его имеется искусственный островок, с такой же искусственной, сделанной из какого неизвестного Берии материала пальмой.

«Это такая пластмасса», — поясняет Котиков.

Рядом с бассейном они видят плавно переходящий в зеркальные стены спортивный зал с тренажерами. Лаврентий Павлович смолоду был очень спортивным хлопцем, поэтому не удерживается и, усевшись на сиденье, несколько раз тянет на себя рукоять станка с прикрепленным чугунным грузом.

Путешествие продолжается. В голову наркому приходят разные мысли и сравнения.

«Похоже на римские термы, — заключает он, увидев сбоку от бассейна турецкий хамам, русскую баню и финскую сауну. — Все беленькое, чистенькое, душистое и теплое».

«Там на улице еще бассейны, сауны и массажные с душевыми, — поясняет его чичероне, показывая на стеклянную дверь, ведущую наружу. — А там, — кивает он в противоположную сторону, откуда раздаются характерные сексуальные стоны и всхлипы, — кинотеатр. Куда пойдем?»

Берия выбирает кино. Заходит в полутемный зал. И в мгновение ока вылетает оттуда обратно. Потому что на экране видит огромный возбужденный орган и «трудящуюся» над ним белокурую диву. Кроме того, в полупустом зале есть две пары. И они, кажется, тоже занимаются любовью.

Вылетев наружу, Лаврентий Павлович, отдышавшись, говорит коменданту:

«Что за бордель они тут устроили?» На что тот ехидно улыбается и поясняет: «Свободная любовь в чистом выражении».

И подает наркому несколько странных разноцветных бумажек. Поясняет: «Возьмите, это евро! Здесь все имеет цену».

Отдохнув в финской сауне, разогревшись на каменных скамьях хамама и сполоснувшись в душе, они в хорошем бодром настроении поднимаются по лестнице на главный этаж.

Котиков инструктирует шефа: