— Мы совершили множество глупых ошибок, Харрис и я с трудом нахожу слова, чтобы выразить свои чувства. Ты помогал мне обретать себя, ты по-своему направлял меня к той, что глубоко сидела внутри и не собиралась выходить. Ты возродил меня, дал волю моим эмоциям. Поэтому я выбирала тебя, поэтому я безнадежно влюбилась в тебя, потому что ты единственный кто видел во мне — меня, Харрис. И если бы мне предложили выбор, я бы всегда продолжала выбирать тебя. Это всегда будешь ты, — она говорит торопливо и от её слов я хочу разбиться на мелкие осколки, словно фужер. Её слова заполняли мой кувшин морской водой, от пролития которой разбушевался настоящий шторм. Я был заполнен до краев. Мне хотелось быть с ней. Нет. Я нуждался быть рядом с ней. Тереза отходит, её маленькая ручка просовывается куда-то сквозь полку, и она достаёт чёрную папку.
— Пообещай, что возьмёшь её и уедешь. Уедешь прямо сейчас, Харрис, не задавая вопросов. Мы увидимся на моей выставке, и я смогу выполнить твоё желание, — заканчивает она, выдыхая воздух, будто он был токсичным для её лёгких. Я сжимаю руку, переводя взгляд с папки на её лицо.
— Я не оставлю тебя. Особенно с ним, Тереза. Больше ни за что не оставлю, — уверенно говорю и приближаюсь. Она пугается, закусывает губу и костяшки её пальцев бледнеют на фоне чёрной плотной материи. Я достаю пистолет из кобуры за спиной и от вида оружия, зрачки Терезы расширяются. Её губа дрожит, девушка судорожно сглатывает, будто боится.
— Ты оставишь. Ты выполнишь моё обещание. Прошу, — её оленьи глаза, в которых скопились слёзы и надежда. Как мне верить ей?
— Я слишком много раз оставлял тебя, девочка. Сегодня я заберу тебя, — я уверен в своих словах. Я не оставлю её с ним ни на секунду. Во мне вскипает гнев от одной мысли, что он делал и сделает с ней. Её синяки, боль, слёзы. Я являюсь жестоким человеком, но меня сделали таким. Андреас же является чудовищем по собственной воле. Я заберу частичку себя, что всегда принадлежала мне и найду способы избавить от дяди.
— Я виноват перед тобой, — я делаю шаг и её дыхание сбивается. Перевожу взгляд на папку и склоняю голову. Раздаются шаги за дверью, и мы оборачиваемся.
— Ты виноват. Ты самым гнусным и ужасным образом предал меня. Это преступление на фоне моего доверия к тебе. Я ненавижу тебя, Харрис, но я дам тебе шанс, если ты сейчас же уберешься из особняка Андреаса, — она торопливо подходит ко мне и вжимает папку в мою грудь, насильно впихивая. Я смотрю в её отчаянные зеленые глаза, наполненные верой и ещё чем-то необъяснимым. Я хорошо различаю эмоции на лице других людей, но прочитать сейчас её кажется невероятным делом. От слов Терезы в груди образуется тянущее чувство пустоты.
— Здесь, — она показывает на папку и оборачивается к двери.
— То, в чём ты нуждаешься больше всего, Харрис. Это было моим планом, моя собственная месть Андреасу. Я терпела три месяца ужасное отношение, боролась с самой собой ради этого документа, поэтому ты не посмеешь всё испортить. Только не снова, — она говорит, а я пораженно слушаю. Одинокая слеза скатывается по её щеке, блистая на лунном тусклом свете.
— Почему мне кажется, что ты прощаешься со мной, девочка? — я убираю слезу большим пальцем и она шмыгает носом, качая головой. Пряди медовых рыжих волос распускаются.
— Мы не прощаемся. Я ещё должна выполнить своё обещание, — уверенно говорит Тереза и я киваю. Я доверюсь ей, даже когда доверие не свойственно для меня. Я всегда забочусь только о своей защите, я никогда не открывался людям. Во мне живёт опасение, что все мои слова и действия будут оказаны против меня. И смотря в её большие зеленые глаза, напоминавшие мне стрекозу, я решаю довериться ей. Я киваю, и она облегченно выдыхает, расслабляя руки на моей груди.
— Уходи, — просит она и я подчиняюсь.
— Мы увидимся на этой чертовой выставке, посвящённой мне, — выдаю я, желая назвать выставку всеми проклятыми словами. Она смеётся, и я задерживаюсь, дабы рассмотреть уголки её приподнятых губ. Улыбка из-за меня, она подарила мне свой смех. Мои уши обливаются молочным бальзамом, сладостно напоминая про все наши яркие моменты в Италии, в моём особняке и нашу первую встречу.
— Ты догадался, — улыбается она и я киваю, задерживаясь на ручке двери.
— Я догадался, — шепчу я и выхожу из домашней библиотеки Андреаса. Классическая французская музыка сменяется сладостным чувством её смеха. Мой живот заискрил эмоциями от её искренней улыбки. Я убрал пистолет в кобуру и спрятал папку за пиджаком, спускаясь к торжественному ужину Андреаса. Большинство людей поглощены выступлением на сцене, остальная часть тревожно оглядывается. Я замечаю входящую в дом охрану и хмурюсь, замечая взбудораженного Андреаса в холле дома. Его впалые глаза преобразились за счёт синих синяков под глазами. Прошлый оливковый загар превратился в болезненную бледность и испарину. Он действительно умирает.
— Что происходит, дядя? — спрашиваю я. Дядя поднимает обеспокоенные глаза и я вижу беспокойство. Удивительно. Дядя испытывает что-то новое, кроме желания причинять другим людям боль.