Страсть на холсте твоего преступления

Были даны рекомендации по организации режима дня, питания и физической активности, а также по преодолению стрессовых ситуаций.

Я в быстром темпе пробегаю глазами по тексту с пустотой внутри и воспалённым сердцем. Смотрю на заключение и вижу то, что искал годами. Мучился, убивал себя, разыскивая и пытаясь зацепиться за ниточку о своей маме.

Центр психиатрической помощи города Монпелье, на юге Франции.

Тереза сделала это для меня. Тереза нашла мою маму.

Глава 32

Звук тишины — мелодия повтора.

Он — эхо жизни, долгое — прости.

Прости любовь за время приговора

за то, что не смогла весну спасти…

Константин Мака.

Темп, в котором я прибыл в Монпелье можно было называть сверхскоростным. Я никуда так сильно не мчался с пустой головой и необдуманным планом, как во Францию. Я не звонил никому, не предупреждал ни одну живую душу, что собираюсь покидать Ирландию. Я видел страну, город и адрес и это всё, что мне было необходимо. У меня будет время подарить Терезе весь мир, после того, как я буду убежден в правде написанного документа. Моя мама.

Я прибыл к адресу сразу же после аэропорта. Меня встретила солнечная погода и белое огромное здание с выцветавшей за годы краской и железным высоким забором. Помещение психиатрической больницы разделены на палаты для стационарного лечения пациентов, психотерапевтические и консультационные кабинеты, диагностические и лечебные отделения, а также пространства для проведения групповых и индивидуальных занятий. Я рассматриваю парк для прогулок на территории больницы, а также специальные площадки для реабилитации и физической активности пациентов. Мама.

— Дельфина Райт, — мой серьёзный голос в холле спокойной больницы шугает медсестру. Она осматривает меня, прищуривая карие глаза и одними губами произносит:

— Кем вы приходитесь миссис Райт? — значит это правда. Я еле держу себя на ногах от волнения, мои руки подрагивают от неизвестности. Я не видел её столько лет… Я столько лет мечтал о встречи с собственной мамой и жил одной лишь ненавистью.

— Я её сын, — после моих слов она пораженно уставилась на меня и стала осматриваться по сторонам. После пары секунд, она кладет ладонь на поверхность стола и наклоняется, прошептав:

— Вы Харрис? — с сильным акцентом спросила медсестра и я кивнул, удивлённый знанием моего имени.

— Что ж, Вы можете пройти в парк, мистер Райт, — её вытянутое худое личико улыбается и она показывает рукой на дверь. Выход в парк. Несмотря на шум в ушах, дрожь в руках и холодный пот, я уверенно двигаюсь. Я почти не замечаю пациентов и врачей, прогуливающихся по периметру больницы, пока направляюсь по тропинке вперед. Парк снабжен фонтаном с древнегреческой статуей женщины, выстриженными кустами и некоторыми видами цветов, газон аккуратно блестит на солнце Франции. Я различаю щебетание птиц и журчание воды, когда вздрагиваю от увиденной картины её длинных белых волос. Они рассыпались по плечам и по её бесформенной одежде голубого цвета. Она сидит ко мне спиной, но из миллиона человек стоящих в толпе, я узнаю её. Я всегда узнаю её. Мою маму. Напротив, неё сидит пожилая женщина медсестра с косой на плече.

— Мама, — я подхожу ближе и на выдохе произношу, не различая звука собственного голоса. Мама… Как давно я не произносил это слово, как давно я не обращал его определенному человеку.

— Знаешь, Кристина, думаю мне нужно продолжить пить таблетки, — говорит мама и я застываю в двух метрах от неё. Деревянная лавочка выгорела на солнце, а её голубое платье создает сильный контраст. Поют птицы, журчит вода и моё сердце отбивает громкий ритм в ушах.

— Почему? — удивленно спрашивает медсестра.

— Я снова начала слышать голос сына… — продолжает мама и я задыхаюсь от количества испытанных эмоций за секунду. Я чувствую себя потерянными, беспомощными и не в состоянии осмыслить происходящее. В тот момент все вокруг кажется странным и непонятным. Мир крутится и уходит из-под ног. Все внешние раздражители кажутся мне несущественными, как будто я отключился от реальности и существует только её хрупкий силуэт. «Я снова начала слышать голос сына…». Мама.

Женщина-медсестра поднимает свои глаза и видит меня. Хватается за сердце, выражая удивление на лице, а потом расслабляется и улыбается.

— Я думаю, сегодня ты слышишь настоящий голос сына, Дельфи.

После этих слов мама резко разворачивает голову и устремляет голубые светлые глаза на меня. Теряется. Мрачнеет. Бледнеет. Мы оба в ступоре.

— Сынок… Это мой Харри, — выдаёт ласковый голос мамы и лёд моего сердца тает. Каменная защитная стена даёт трещину, распадаясь на миллиард маленьких пылинок. Я нахожу себя. Я обретаю себя, когда слышу голос мамы.

* * *