Страсть умеет лгать

— Да, я с ней встречаюсь. Но это наша тайна, потому на лекциях я придерживаюсь официальной информации. Кроме того, я не мог рассчитывать на твою полную амнезию. Пока существует препятствие в твоем лице, Ами должна оставаться в тени.

Михаил выключил запись на моменте, когда сэр Джандар выстрелил, целясь мне в спину.

— Дальше ничего интересного, — управляющий убрал аппарат в карман. — Да и слишком шумно, поберегу твой слух, лорд Гронд.

Старик молча кивнул, не глядя на внука, он почерневшими до угольного цвета глазами сверлил своего преступного ученика. Тот несколько секунд выдерживал, с вызовом вскинув подбородок, но сдался первым и отвел взгляд.

— Да. Я… я солгал. Но я не встречаюсь с Амелией. Это невозможно. Она исчезла, и я не знаю, где она. Мы страшно повздорили. Я… ударил ее, когда она… получила тот проклятый букет и сказала мне, что пойдет в полицию. Я… почему-то решил, что она хочет рассказать мой секрет, а она всего лишь… хотела признаться в том, что устранила неожиданную помеху между ней и ее женихом.

— Какую помеху? — сведя седые брови, спросил старик таким тоном, что даже окна бы заиндевели, если бы в них уцелели стекла.

— Вот ее, — профессор мотнул на меня головой.

— Устранила… То есть, убила? — вкрадчиво поинтересовался офицер полиции.

— Да. Нет! Попыталась, — совсем заврался профессор. — Девчонка оказалась стихийным дайвером, и в момент… покушения ее дар проснулся. Она сбежала. И Амелия… у нее, как оказалось, тоже был дар. Слабый, но достаточный, чтобы моя дочь поняла, что ее соперница не умерла, а нырнула в поток. Ее это не беспокоило. Амелия знала, что стихийники почти всегда теряют память, попадая в альтернативную реальность, особенно, когда туда уходит только душа. Она была спокойна до церемонии оглашения, пока не получила от жениха букет черных водорослей.

— И что же означал тот чертов букет?

— Спросите у него! — лорд с ненавистью посмотрел на Микаэля. Если бы взглядом можно было убивать, от управляющего и горстки пепла не осталось.

41

— Микаэль? — перевел взгляд старик. — Ответь, наконец, что там с этим чертовым букетом!

— Нам бы тоже хотелось услышать, сэр, — предвкушающе сощурился офицер императорской полиции. Его подчиненные переглянулись.

— Не сейчас. Скоро прибудет врач, — отрезал управляющий и сложил руки на груди.

Ждать пришлось недолго: профессор успел лишь возмутиться и потребовать немедленно доставить его в лучшую клинику империи к знаменитому офтальмологу, как из коридора послышался шум, и в дверной проем, ловко увернувшись от висевшей на одной петле створки, вбежал круглолицый и румяный человек в голубом медицинском костюме и с пластиковым саквояжем. Его сопровождали еще двое в таких же костюмах.

Меня заставили в сопровождении полицейского выйти из аудитории, но я все прекрасно слышала из коридора: и надменный голос лорда Эйгера, и жизнерадостное «Ни к чему вам в больничке время терять, мы тут и сами быстренько...» медика. На осмотр пострадавшего у них ушло минут десять, еще столько же — на обработку поврежденной кожи спреями, уколы и заполнение бумаг.

Я времени не теряла: отошла от сопровождавшего меня полицейского и, прислонившись спиной к стене, раскрыла планшет, ввела пароль и открыла почту и письмо с незнакомого адреса с темой «По поручению Дмитрия Елисеева».

Внутри было несколько скупых строк: «Леди Элина, слияние Димы с гибнущим донором прошло на первый взгляд идеально, в точности по рассчитанному до миллисекунд плану, потому физически мальчик пострадал не так сильно. Отделался небольшим шоком, сотрясением мозга и переломом ноги, но не пугайтесь, это позволит Диме научиться ходить и в целом постепенно овладеть навыками донорского тела со здоровым мозгом. Мальчик нарисовал вам открытку, я вам ее отправляю, как и фото Димы, но предупреждаю: постепенно память о вас и его первичном мире будет затухать. Я останусь при нем до тех пор, пока сэр Микаэль не убедится в его полной безопасности и не прикажет возвращаться. Берегите себя, леди и будьте счастливы. Дед Палыч».

Я открыла папку с фотографиями, полюбовалась на Димкины каракули в блокноте «Мам Эль, я тебя люблю! Всегда люблю!», на его светлую мордашку в ореоле ангельских кудрей на фоне явно больничного интерьера… И неожиданно меня отпустило гнетущее все пять лет чувство безысходности и тревоги.

Всё, что должно было случиться — случилось. Мой мир, казавшийся таким реальным и привычным, а на самом деле бывший лишь иллюзией — рухнул. Сейчас осталось только выбраться из-под обломков, сцепить зубы и выживать.

И я выживу, чего бы мне это ни стоило.

Я выключила планшет и прижала к груди. Положить его было некуда: сумочка осталась в аудитории, откуда слышалось недовольное ворчание покушавшегося на мою жизнь аристократа.