Страсть выбирает отважных

Сэр Фредерик Чаппл, ставший баронетом тремя месяцами ранее, уже испытывал отвращение к этим первым пятницам, вероятно, унаследовав его от своего старшего кузена – помимо немногочисленных арендаторов и особняка под названием Рейберн-Холл, находившегося в самой отдаленной части прибрежного Нортумберленда. По традиции в первую пятницу месяца – только в первую пятницу! – баронету полагалось сидеть дома и принимать арендаторов, выслушивая их жалобы. Ведь он, баронет, являлся землевладельцем и по совместительству – шерифом графства.

До настоящего момента Фредди высидел всего лишь три такие пятницы, но уже предчувствовал, что этот обычай доставит ему немало бед. Во-первых, он никогда толком не узнает своих арендаторов, если будет видеть только раз в месяц. Возможно, этого с лихвой хватало двоюродному брату, которому титул достался при рождении, но Фредди-то долгие годы наслаждался светской жизнью в Лондоне… В свои пятьдесят два он успел побывать адвокатом, организовать благотворительную школу для детей бедняков и вступить во все существующие клубы для джентльменов. Что, скажите на милость, станет он делать в остальные двадцать девять дней месяца? Ведь в эти дни ему не с кем будет поговорить! Нет, этот обычай следовало отменить.

Второй бедой Фредди в его новой роли стал Каллум Дженкс. В качестве шерифа Фредди являлся главой законников во всем графстве и, следовательно, обязан был соблюдать законы. Ох, похоже, ему больше не удастся наслаждаться контрабандными сигарами и контрабандным же шоколадом из Европы… Одного этого достаточно, чтобы приуныть, но в последние два дня на горизонте появилась новая грозовая туча – полицейский агент Дженкс.

Изъездив Англию вдоль и поперек в поисках денег, украденных с Монетного двора, Дженкс почему-то вбил себе в голову, что следы золотых ведут на его земли Фредди. Прибыв сюда два дня назад, он только и делал, что надоедал всем своими расспросами. И Фредди не сомневался: некоторые из его арендаторов решили, будто они с Дженксом затеяли совместное расследование. Боже упаси! Фредди искренне негодовал, когда кто-то совал нос в его дела, и полагал, что все остальные также имели полное право на какие-либо свои секреты.

Однако в данный момент он получил некоторую передышку от докучливого Дженкса (если можно считать, что семейство Килинг хоть чем-то лучше мистера Дженкса).

Проводив до двери миссис Килинг, Фредди утер лоб носовым платком.

– А теперь пришлите ко мне мистера Килинга, будьте так любезны, – попросил он дворецкого, затем снова устроился за письменным столом, который еще не привык считать своим.

Бедняжка миссис Килинг! Она сетовала абсолютно на все – начиная с весенних ливней и заканчивая холодной зимой. Увы, в этих бедах Фредди был бессилен ей помочь. А вот о той единственной беде, в которой он мог бы чем-то поспособствовать и в которой, по его подозрению, и таился корень ее несчастий, миссис Килинг даже не заикнулась. Да-да, она ничего не сказала о присутствии в ее доме женщины, которую муж нанял для сельскохозяйственных работ. Вместо того чтобы пожаловаться на одну-единственную неприятность, миссис Килинг выплеснула свой гнев на все мироздание.

«Выплеснуть гнев на мироздание…» Хм… красиво! Баронет занес эти слова в свою записную книжку. Возможно, как-нибудь он разовьет эту мысль в стихах. Если, конечно, будет время. С тех пор как Фредди сделался баронетом, его записи ни во что путное не вырастали.

Он поспешно отложил записную книжку в сторону, потому что в кабинет вошел мистер Килинг.

– Сэр Фредерик, вы желали меня видеть? – Фермер мял в руках шляпу.

– Садитесь. Да-да, вызывал. Садитесь же!

Килинг опасливо присел на обитый кожей стул напротив письменного стола.

– Но зачем вызывали? – пробормотал фермер. – Ведь я исполняю свои обязанности, разве нет? Делаю все, что вы мне приказываете, разве нет?

– Я вполне доволен вашей работой, да-да. Этой весной я опять нанял вас и не намерен разрывать с вами контракт. – Килинг заметно приободрился. – Однако, – продолжил баронет, – у вас есть и собственный договор, с девицей Линтон, который связывает ее по рукам и ногам и ставит в подневольное положение. Вы понимаете, о чем я?..

– А-а… вот вы, значит, насчет чего… – Фермер держался учтиво, но взгляд его сделался жестким.

Мистер Килинг уже начинал седеть, и лицо его избороздили морщины, однако ему, вероятно, было никак не больше тридцати пяти. Впрочем, в этом ничего удивительного не было. Фермерский труд в Нортумберленде – занятие изнурительное. Весной то засуха, то ледяной ветер, а пахотные земли представляют собой крошечные клочки земли, вклинившиеся между скалистыми холмами.