Страсти и скорби Жозефины Богарне

Спускаясь в подвал, мама высоко держала над головой фонарь. Тут давно не проветривали, было холодно и сыро. Я смотрела под ноги, опасаясь тараканов. Вслед за мамой я вошла в грозовую комнату — большую, с узкой кроватью, старым стулом с сиденьем из ивовой лозы и трехногим столом, припертым к стене в углу. На нем стояли фонарь, свеча, глиняный кувшин и фарфоровая чашка с трещиной. Вот и все, если не считать небольшого продуха под потолком, прикрытого деревянными ставнями.

Я поставила корзинку на кровать и провела рукой по лоскутному покрывалу. Его мы когда-то сшили вместе с Катрин. Мама провела по нему пальцем, проверяя, нет ли пыли, и повернулась ко мне.

— Роза… надеюсь, ты понимаешь, почему это необходимо.

— Понимаю, — солгала я, не зная, что еще ответить.

Мама заплакала; не было ни звуков, ни слез — только плечи и голова у нее вздрагивали. Мне это показалось странным. Я обняла ее за плечи и удивилась тому, что она стала совсем маленькой. Тыльной стороной ладони мама вытерла лицо.

— Да пребудет с тобой Господь, — сказала она и вышла, оставив меня одну.

В тот же день, позже

Дорогой дневник, это моя первая ночь в подвале. Я приоткрыла ставни, и комната наполнилась ночными звуками. Затем я плотно закрыла створки, опасаясь блуждающих ночных духов.

Боюсь, я тут не одна. В темноте я чувствую присутствие недоброго духа. Не могу спать и не буду: вдруг он коснется меня! Лежу с открытыми глазами, все время настороже, гляжу в темноту.

Масло в фонаре на исходе. Знаю, я должна его задуть, лишить себя последнего островка света.

— Мужайся, — говорю я себе.

— Веруй, — возражает чей-то шепот.

5 августа

Я проснулась от трубного звука — это надсмотрщик дул в морскую раковину в деревне, где живут рабы. Некоторое время я лежала, отыскивая на потолке лица, образованные трещинами. Мне показалось, будто я слышу чьи-то голоса и хихиканье. Я подставила стул к стене и раздвинула ставни. Из высокой травы на меня смотрели темные глаза Катрин.

— Давай быстро! — прошептала она сквозь решетку.

Позади нее послышался нетерпеливый шепот Манет:

— Дай мне тоже посмотреть, дай мне!

— Тихо! — прошипела Катрин.

Показалось взволнованное лицо Манет: она просунула руку сквозь решетку и сунула мне что-то мягкое и мокрое.

— Это манговый пирог. Я его стащила. Ой!

Голова Манет качнулась назад, и в продухе снова показалось лицо Катрин.

— Как ты тут вообще?

— Скучно…

— Бежим! — вскрикнула Манет.

И оставила мне лишь примятую траву.

6 августа

Ближе к вечеру у продуха снова послышался шорох. Я стала на стул и выглянула наружу. Это снова пришла Катрин. Она плакала.

— Что случилось?

— Обещай, что никому не скажешь.

— Говори!

Она открыла было рот, но вновь расплакалась.

— Сейчас. — Вынув носовой платок, она высморкалась и прижалась лицом к решетке. — Я ходила к твоей гадалке.

— К Юфеми Давид?

Катрин кивнула.

— Катрин, как ты могла?

— Потому что тебе она предсказала стать королевой.

— Это Мими отвела? — рассердилась я.

— Я одна ходила.

— Одна? — Я не могла представить, чтобы у кого-то хватило смелости на такое.

Катрин, всхлипывая, хватала ртом воздух. Я просунула палец сквозь решетку, пытаясь дотянуться до сестры.

— Ну и как? Она что-нибудь предсказала?

И тогда Катрин рассказала. Сначала колдунья велела ей уходить, не хотела предсказывать будущее, говорила, что не видит его. Но Катрин настаивала, и старуха сказала ужасную вещь: еще до следующего дня рождения сестру положат в землю.

— Мама права, она сам дьявол! — воскликнула я, но Катрин у продуха уже не было. Только трава зашуршала.

Без даты

Кто это, дьявол или добрый дух, принявший облик летучей мыши? Прошлой ночью их здесь было несколько. У меня кружится голова, и совсем не хочется есть. Почему я здесь? Не могу вспомнить.

Без даты

Вышла прогуляться. Помню лицо старухи. Помню ее глаза и следы земли на тыльной стороне ее ладони. Помню, как она доставала из корзины сухие листья и выкладывала передо мной на землю. Помню, как она пела, странный такой вой. Помню глиняную плошку с двумя сердечками, над которыми кружили мухи. А еще там была мерзкая бледная личинка-опарыш.

Неужели приснилось?

Помню, как хромая старуха стояла с воздетыми к небу руками. Помню, как она поднесла к губам фляжку с дьявольской водой, которую пила, как обычную воду. А потом запрыгала передо мной на месте, молотя воздух раскинутыми в стороны руками.

Помню ее слова: «Ты станешь королевой».

Наверное, это был сон.

Вторник, 12 августа, поздно вечером

Наконец ко мне пришла мама. Я лежала на кровати, и она встала на пороге с фонарем в руке.

— Роза!

Я не ответила. Пыталась, но не могла. Это было мне не под силу.

Мама подошла к кровати. На ней было белое платье и белый платок на голове; в свете фонаря она казалась похожей на ангела.

— Ты похожа на ангела, — прошептала я странным, хриплым голосом.

Я чувствовала, как порхают по моему лицу ее пальцы, слышала, как она втягивает воздух, будто принюхиваясь.

— О боже мой! — прошептала она.