Страсти по адмиралу Кетлинскому

По-видимому, заговорщики рассчитывали, что от взрыва одного патрона произойдет пожар, от которого взорвутся два других снаряда с вывинченными трубками и далее детонирует остальной боезапас

По данным заключения, сделанного после проведенного расследования следователем Найденовым, дело представлялось так: в ночь с 19 на 20 августа около 3 часов утра в кормовом погребе 75-миллиметровых снарядов, в котором находилось более 800 выстрелов, произошли взрыв и пожар. Немедленно к месту происшествия прибыли старший офицер Быстроумов и другие лица.

Из погреба шел густой едкий дым. Предполагая самовозгорание пороха, Быстроумов распорядился затопить погреб. Когда дым улетучился и пожар был потушен, в выгородку погреба спустился сначала 1-й кондуктор Мухин, а через некоторое время Быстроумов и др. Здесь в воде были найдены 2 полуобгорелых голика, швабра, спичка с обгоревшей головкой, полурастоптанная свеча и поддельный ключ к висячему замку на двери погреба. В погребе на ящиках лежали: два 75-миллиметровых снаряженных патрона с вывинченным ударными трубками, ключ для вывинчивания этих трубок, 3 ударные трубки, а на палубе разорванная гильза взорвавшегося патрона и снаряд из этого патрона.

Корабль на ночь был разобщен с берегом, и на крейсере никаких посторонних лиц не было. Поэтому взрыв мог быть произведен только лицами из состава экипажа крейсера. Необходимо отметить, что проникнуть в погреб незамеченным, строго говоря, невозможно.

В коридоре офицерских кают, постоянно освещенном, недалеко от входа в кают-компанию находилась горловина, крышку которой надо было открыть и спуститься на броневую палубу. На этой палубе надо было открыть специальным отдраечным ключом тяжелую броневую крышку и отодвинуть ее, после чего можно было спуститься в помещение перед погребами — в выгородку, куда выходили двери кормового 75— и 47-миллиметрового погребов. Ключи от этих погребов хранились у часового, проверка правильности закрытия дверей погребов была произведена дозорными, как и полагалось, около 20 часов 19 августа. В офицерских проходах и прилегающих помещениях дежурили дневальные. Рядом с горловиной помещался буфет, в котором ночевали дежурные вестовые. В общем, сходы в погреб находились «на глазах» пяти вахтенных. Вот обстановка, при которой произошел взрыв.

Следующей ночью был обыск у всех гальванеров, искали ключи от орудий. Через день еще 77 человек с крейсера перевели в Тулон, во французский флотский экипаж, где содержались под стражей.

13 сентября они были отправлены в Архангельск. Эти матросы в подготовке взрыва вряд ли участвовали, однако были неблагонадежными, а потому Иванов почел за лучшее от них избавиться.

* * *

Офицеры «Аскольда» были твердо убеждены, что взрыв произведен матросами из команды «Аскольда». Легко представить себе, с каким озлоблением относились они к тем, на кого падало подозрение. Но и матросами овладела растерянность. Многие готовы были собственными руками растерзать виновных; с трудом допускали они мысль, чтобы свои же товарищи матросы решились погубить ночью во время сна весь экипаж…

Сразу вспомнили, что не так давно один из списанных унтер-офицеров, уезжая на Салоникский фронт, сказал на прощание: «Я вот уезжаю, а вы взлетите на воздух!» Тогда на эти слова никто не обратил никакого внимания. Теперь же они воспринимались совсем по-другому. Уже вовсю говорили о Ляпкове, которому якобы за взрыв крейсера предлагали сорок тысяч франков. Кроме этого вспомнили матросы и о том, что комендор Бирюков тоже в пьяном виде хвалился, что взорвет корабль и «все узнают, каков Сашка Бирюков!». К этим фактам добавились и многочисленные как действительные, так и надуманные факты, о которых сообщили следователям некоторые фельдфебели, кондукторы и штрафной матрос Пивинский.

Все это помогло следствию ограничить крут подозреваемых, а затем построить обвинение против восьми матросов, отвечавших за погреба или дежуривших в ту ночь.

Историки В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов в книге «Крейсер «Аскольд» по этому поводу пишут. «Как было установлено следствием, взрыву предшествовали разговоры о взрыве крейсера Матросы вспомнили, что в конце марта 1916 года матрос С. Тимофеев, уезжая с «Аскольда» на Салоникский фронт, якобы сказал: «Счастливы, что уезжаем, а то поднимемся на воздух». Вспомнили на следствии и о Ляпкове, и о комендоре Бирюкове, который неоднократно в пьяном виде, разойдясь, хвастал, что взорвет крейсер, к чертовой матери.

В ночь взрыва на верхней палубе дежурили 4 часовых, вахтенный начальник, 2 вахтенных, 2 сигнальщика и 5 дневальных, а всего на корабле 26 человек. Поэтому посторонние пройти на крейсер незамеченными никак не могли. Тем более попасть в погреб мимо офицерских кают, где дежурили вестовые и находится дневальный. Дверь погреба была закрыта на замок, о чем свидетельствовал дозорный, а ключ хранился в ящике у часового. Найденный же в погребе ключ оказался поддельным.