Страсти по Фоме - книга 1

Он лежал распахнутыми глазами в небо и какая-то сила тащила его в синюю глубину, закручивая в воронку огромного водоворота под колокола и колокольчики чистых небес. Он чувствовал, что может и не подчинится ей, остаться, и если бы сила была грубая, агрессивная, он может вынырнул бы из ее потока. Но то, что его увлекало, было необыкновенно мягко и упоительно и обещало еще больше: покой и наслаждение, — как та печаль, что звучала над ним и по нему на ристалище.

Покой… Он мечтал о нем. И его увлекало все дальше. Когда же он понял, что его тащит, было поздно.

Перед ним во всей красе, отвратительной и необъяснимо притягательной, появилась Волгла, она же Лилгва. С нею возвратились остатки памяти, словно прорвав плотину, вода хлынула широким мощным потоком.

— А, это ты! — выдохнул он. — Где же твои вездесущие члены-корреспонденты?..

Волгла только колыхнула своими одеждами, ничего не сказав.

— Ну и чего ты от меня хочешь?

— Это ты от меня хочешь, только боишься признаться! — сказала она.

Это были уже не чистые колокола, голос ее звучал гулким набатом крови во всех его сосудах и капиллярах нестерпимо, томительно, сладко.

— Вы все хотите меня и возвращаетесь рано или поздно!

Щупальце, которое он отсек в последний визит в назидание о Мэе, уже отросло в прелестную женскую ручку с таким же кольцом, как у него, как у Мэи. И эта рука плавно манила его к себе. Облик Волглы непрестанно менялся, на месте то ли клюва, то ли чрева, появилось чудное и странно знакомое лицо, и голос был возбуждающе знаком. Уже проглядывало обольстительное тело сквозь складки. Да это же княжна!. Нет, лучше!

— Ты считаешь, что время пришло?

— Я ничего не считаю, я жду, — нежно шептала дива, лежащая перед ним на багрово-лиловом ложе. — Ты сам ко мне идешь…

Искушение было слишком сильным, чтобы устоять, и не было верного Ирокеза, лежащего где-то за тысячи лет, а у него самого сил на сопротивление не осталось, и он не сопротивлялся.

Куб ложа плавно менял цвета от лилового до багрового и это странным образом зависело от того, что он чувствовал. Потом он понял, что все наоборот, цвет и форма управляют его чувствами и телом, задают тон, ритм, силу — их время совпало и их пики взаимно усилили друг друга.

В какой-то момент он вдруг ощутил, как обманчив миг, что прошло невероятное количество дней и ночей, сравнимое разве что с количеством ночей Шахерезады. Только сказки этой Шахерезады были другими и насыщение от них не приходило, а женщина перед ним становилась все прекраснее и нестерпимо желаннее…

Он приказал себе остановиться.

— Еще, еще! — умоляла его Волгла в облике княжны.

Нет, это была уже не княжна, это было что-то невыразимо прекрасное и в то же время неуместное, словно богиня, спустившаяся в грязный шалман.

— Перекур, девушка!..

Фома с трудом остановил лиловое скольжение интерьера вокруг себя. Вернулось чувство отдельности от возбуждающего цвета и ритма, от чувственного коловращения.

— Вот как?.. Ты перемещаешься против времени? — удивилась Волгла.

— Это не самая моя большая беда, — уклончиво ответил Фома, пока он и сам не знал, против чего он перемещается и как.

— Впрочем, я должна была догадаться по первому твоему появлению, что ты другой. У меня давно не было такого мужчины, граф, — сказала Волгла.

Нет, не сказала, она все шептала и шептала, эта стерва, так что у него дрожали внутренности.

— Так я граф? — спросил он, вспоминая о поединке.

— Ты граф, ты победил, я твоя награда! И ты уже не вернешься!..

— Меня ждет куча наград, — напомнил Фома, больше себе, чем ей.

— Забудь, тебя там не ждут! Разве может быть что-то лучше того, что я даю тебе?

Он невольно согласился с этим. Ничего подобного он не испытывал. Настораживало только, что желание возрастало с каждой секундой и он ничего не мог с этим поделать. Нужен был волевой акт.

— Ты будешь обладать здесь всем и всеми!..

Страстность ее голоса была сравнима только с его же нежностью. Она шептала то тихо, то громко, оплетая его невидимыми кружевами…

— Чего только захочешь! Ты будешь моим супругом, князем Нижнего царства, повелителем Ночи. Все желания, все фантазии, все мысли об этом будут попадать к нам, к тебе и ко мне, и наполнять нас наслаждением…

Слова ее, как и все вокруг: стены, ложе, чудный плафон над ними, — кружились и волновали в тихом завораживающем хороводе. Ее голос, ее шепот стучался в самые темные и тайные уголки его.

— Подумай, то что ты сейчас испытал и испытываешь, ничто по сравнению с тем, что нас ждет впереди. Подумай…

— Своего рода вуайеризм, только площадной, — усмехнулся он через силу, мышцы непроизвольно сокращались, подчиняясь ритму кружения. — Я буду подсматривать за всем миром из кулисы бытия…

— Да, да!.. Не думай о своих женщинах, они никуда не уйдут! Став моим супругом, ты сможешь обладать любой женщиной во всех мирах. Ты станешь желанен и неотразим, ты уже желанен и неотразим! И ты не будешь оставлять следов, как делаешь это сейчас, перегружая свое тело следствиями своих поступков.

— Какая забота! И ты позволишь, чтобы твой повелитель спал с кем попало?