Страсти по Луне. Книга эссе, зарисовок и фантазий

Выражаясь шахматным языком, Луна – это классический дебют для любовной партии. Все фигуры расставлены. Вышла Луна – и можно действовать.

Ясный месяц, ночной чародей!..
Вслед за зорькой вечерней пурпурною
Поднимись ты стезею лазурною,
Посвети мне опять поскорей…
(Лев Мей)

Месяц посветил – все задышало, задрожало, сердце начало учащенно биться. Пружина любовного романа приведена в действие. Но прошло немного времени, и то ли пружина ослабла, то ли чувства поутихли – но все уже не то. И прежде живая, отзывчивая Луна уже кажется холодной и мертвой. Как сказано в стихотворении поэта русского зарубежья Александра Браиловского:

Жизнь пробежала, как в романе…
Проснулся: холод… тишина…
Деревья в снеговом тумане,
Над нами мертвая луна…

Другими словами, комедия любви закончена. Однако следует заметить, что Луна сопереживала человеку в основном в прошлые столетия. В трезвом двадцатом веке поэты советуют влюбленным не связывать свои чувства с Луною. Помните знаменитое щипачевское:

Любовь не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.

Зерна рационализма успешно проросли. В марте 1987 года газета «Правда» привела письмо одной женщины из Тюменской области: «…идем после свадьбы зимой, – вдруг меня как луна в лоб стукнула: а поче-

му это я им любви-то не пожелала? Неужели даже на свадьбе о любви забываем?..»

Что называется, приехали из коммунистического «далека». Не отсюда ли родился палиндром: строка, которая читается справа налево и слева направо: А ЛУНА КАНУЛА.

Краски Луны

На луну не раз любовался я,
На жемчужный дождь светлых струй ея.
Но другой луны, но других небес
Чудный блеск раскрыл – новый мир чудес.
Не луну я знал – разве тень луны,
Красотам ночей я не знал цены.
Петр Вяземский. «Ночь на Босфоре», 1849

Появление Луны, как правило, одухотворяет неживой космос, вносит эмоциональную ноту в природу, пейзаж, интерьер. Луна, словно волшебная палочка, преображает все вокруг.

Дремлют полною луной
Озаренные поляны.
Бродят белые туманы
над болотною травой.
(Дмитрий Мережковский)

Или хрестоматийные строки Афанасия Фета:

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Сколько в этих строчках сердечного трепета и волнения! А камертоном служит Луна.

Вот обратная картина, так сказать, со знаком минус:

Луна зашла, и ночь в исходе,
И бубен выбился из сил.
В запасе больше нет мелодий,
Пир весь их выбор истощил.
(Георгий Леонидзе)

Но и Луна сама по себе, как явление в небе, весьма живописна, и свет ее лучей (серебристый, пепельный, золотистый и т. д.) всегда оживляет человеческую обитель.

Белой ночью месяц красный
Выплывает в синеве.
Бродит призрачно-прекрасный,
Отражается в Неве.

«Месяц красный» у Александра Блока. «Голубая луна» у Бориса Поплавского:

Восхитительный вечер был полон улыбок и звуков,
Голубая луна проплывала, высоко звуча…

Образ плавающей Луны не нов. Достаточно вспомнить Гавриила Державина:

На темно-голубом эфире
Златая плавала луна;
В серебряной своей порфире
Блистаючи с высот, она
Сквозь окна дом мой освещала
И пламенным своим лучом
Златые стекла рисовала
На лаковом полу моем.

Эти строки Державина из «Видения мурзы» – чудо русской поэзии XVIII века. Они прекрасны по ритму, по фонетической прозрачности строк и неслыханно живописны. А разве не напоминает одно из стихотворений Ивана Бунина, написанное им в 1902 году, полотно художника?