Страсти по Веласкесу

– Мне кажется, бедная женщина надеялась, что все, написанное в письме, окажется ложью. Но моя мать ничего не отрицала. Напротив, она даже бравировала своим положением. Нимало ни смущаясь, признавалась и в связи с женатым мужчиной, и в том, что имеет от него дитя. А когда разъяренная княгиня начала обвинять ее в распущенности, высокомерно заявила, что ей стыдиться нечего. Именно она, Екатерина Щербацкая, является настоящей женой князя Николая, потому что в основе их отношений лежит не расчет, а искренняя любовь. Князь перед Богом признал ее своей законной супругой и в подтверждение своих клятв подарил заветную картину. Охваченная отчаянием княгиня ничему не хотела верить и кричала, что все это подлая клевета и заговор против их с мужем семейного счастья. В ответ на эти причитания моя мать засмеялась и злорадно предложила пройти в соседнюю комнату. Когда княгиня Батурина увидела на стене «Христа в терновом венце», она потеряла над собой контроль. Забыв всякую гордость, она упала перед соперницей на колени и принялась умолять ее отказаться от князя. В ответ та только снисходительно улыбалась. Когда ее слова и доводы были исчерпаны и больше сказать было нечего, княгиня поднялась с колен и, глядя матери прямо в глаза, прокляла и ее, и все ее потомство до седьмого колена…

– Вот это да! – прошептала я. – А фотография… с ней что приключилось?

– Уходя, княгиня заметила на туалетном столике матери фото своего мужа. В ярости схватила его и ножом для разрезания писем выколола изображению глаза.

– Извините, если мои слова обидят вас, но, по-моему, ваша матушка поступила жестоко.

– Не обидят. Я и сама так думаю. Единственным оправданием ей может служить то, что сделала она это не от хорошей жизни. Все ее слова были всего лишь бравадой. На самом деле она не ощущала себя ни счастливой, ни уверенной в чувстве князя к себе. О каком счастье можно было говорить, если князь Николай, несмотря на все пылкие клятвы, и не думал разъезжаться с женой? Более того, он тщательно скрывал связь с моей матерью, потому что в действительности своей законной женой по-прежнему считал ту, с которой обвенчался.

– А как же картина? Он ведь подарил ее вашей матушке…

– Все это не более чем романтические игры!

– Выходит, Екатерина Щербацкая завидовала княгине Батуриной и, когда представилась возможность, сполна поквиталась с ней?

– Теперь понимаете, почему я не хочу иметь эту картину у себя? – мрачно спросила Софья Августовна после продолжительного молчания. – С этой картиной связано так много трагических событий, что даже смотреть на нее у меня нет сил.

– Может быть, у вас есть родственники? Возможно, они придерживаются иного мнения и захотят взять картину?

– Никого у меня нет. Я абсолютно одинока, – оборвала меня Софья Августовна.

– Что же делать?

– Оставьте ее себе, – равнодушно проронила Софья Августовна.

– Нет!

– И правильно! Это злая картина, и она не принесет вам счастья.

Софья Августовна вроде бы и разговаривала со мной, но голос ее звучал рассеянно, а сама она не сводила пристального взгляда с лежащей перед ней фотографии отца.

– Вы тут помянули родственников… – неуверенно начала она.

Я так и подалась вперед:

– Да? Значит, все-таки есть родственники?

Софья Августовна раздраженно поморщилась:

– У меня нет никого! Но, может быть, вы сумеете разыскать законных детей князя Николая?

Ее предложение настолько ошарашило меня, что я не сдержалась:

– Да где ж я их искать буду? После стольких лет?

Софья Августовна, захваченная своей бредовой идеей, на мой вопль даже внимания не обратила.

– Вы должны их найти! Если мы сможем вернуть картину Батуриных, все плохое кончится! – с жаром воскликнула она.

Я отрицательно покачала головой:

– Исключено. Только деньги и время потратим, результат будет нулевой.

– Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы такая энергичная, такая деловая. У вас все получится. Сделайте это для меня… – убеждала она, лихорадочно сверкая глазами.

– Софья Августовна, дорогая. Я на много готова для вас, но это – невыполнимая просьба, – мягко произнесла я и проникновенно заглянула ей в глаза.

Уголки губ у нее опустились, а голос упал до шепота:

– Умоляю. Тогда я смогу умереть спокойно.

«О, господи! Этого мне только не хватало», – в смятении подумала я. Осторожно взяв ее руки в свои ладони, я тихо и спокойно начала объяснять:

– Софья Августовна, подобное расследование требует средств и значительных усилий. Допустим, деньги не такая уж и проблема, их мы найдем. Но разыскать следы детей, оставшихся в революцию без родителей, практически невозможно. Столько лет прошло, столько страшных событий. И потом, старший сын князя ведь был расстрелян. Так?

Софья Августовна согласно кивнула.

– Вот видите! Один отпадает. Была еще дочь, насколько я знаю…

– Ходили слухи, что ее изнасиловали дезертиры, и она после этого утопилась.

– Значит, и тут искать бессмысленно…

– Но я и не призываю вас разыскивать старших, – нетерпеливо перебила меня Софья Августовна. – Я веду речь о младшем!

– Вы знаете, где его искать? – устало осведомилась я, понимая, что все мои усилия пропали даром.