Страсти в нашем разуме

Тот факт, что стандарты вызывают эмоциональную реакцию, конечно, объясняет их мотивационную важность. Люди будут рисковать жизнью и имуществом, отстаивая тот или иной стандарт, но не будут ничего делать ради конвенции. Таким образом, пишет Каган, легко понять, почему многие родители так озабочены тем, что их дети видят в кино и по телевизору.

Хотя многие родители, возможно, не в состоянии объяснить, почему они верят в правильность определенных стандартов, более глубокое изучение их мотивов, полагаю, откроет следующую связь: ребенок, который видит слишком много агрессии, нечестности, сексуальности и разрушений, перестает испытывать эмоции страха, тревоги и отвращения, на которые опираются стандарты для этих действий. Большинство взрослых боится — совершенно справедливо, должен добавить — что, когда эмоциональные реакции на социально нежелательные ответы прекратятся, стандарт станет произвольным и оттого менее обязательным[126].

Трудность не в том, что для нравственного поведения не нужен рациональный анализ, но в том, что рационалисты уделяют мало внимания другим источникам мотивации. Статус рационального анализа в схеме Кагана очень похож на его статус в решении человека, сидящего на диете, есть или не есть десерт (см. главу IV). В обоих случаях это лишь один из множества импульсов, создающих эмоциональное состояние, которое и оказывает прямое воздействие на поведение.

КОСВЕННЫЙ ТЕСТ РОЛИ ЭМОЦИЙ

Для доказательства своего тезиса, что нравственным поведением движут эмоции, Каган изучил зарождение такого поведения у детей. Критическую роль в этом процессе играет приобретение стандартов. Он показал, что большинство способов усвоения детьми стандартов — например, эмпатии и озабоченности поведением товарищей — четко связано с развитием специфических эмоциональных компетенций. Как уже отмечалось, только один способ — наказание и награды от взрослых — представляется целиком совпадающим с бихевиористской схемой.

Тот факт, что специфические эмоциональные компетенции появляются одновременно со специфическими шагами в сторону морального поведения, конечно, подтверждает тезис Кагана. Однако с точки зрения чистой логики он не доказывает, что эмоциональные компетенции играют роль причины. Мы были бы более склонны принять этот тезис, если можно было бы показать, что неспособность сформировать соответствующие эмоциональные компетенции мешает зарождению морального поведения.

Поскольку данные компетенции практически универсальны, такого рода тест по определению очень трудно провести. Есть, однако, один хотя бы косвенно релевантный корпус исследований. Он касается так называемой психопатической личности, поведенческого синдрома, который социолог Ли Робинс описывает следующим образом:

Мы имеем в виду человека, который не в состоянии поддерживать близких личных отношений с кем бы то ни было, плохо работает, совершает правонарушения (неважно, раскрытые или нет), которому не удается содержать себя и своих иждивенцев без посторонней помощи и который подвержен внезапным изменениям настроения и планов в ответ на то, что другим представляется мелкими огорчениями. Эти характеристики должны быть хроническими или более или менее типичными на протяжении всего жизненного пути вплоть до момента диагностирования[127].