Читаем Страсти в нашем разуме полностью

[Любовь] можно определить как злокачественную опухоль неизвестного происхождения, которая способна возникнуть когда и где угодно, безо всякого твоего ведома, помимо воли. Сколько раз ты пыталась любить правильного человека — и тщетно, даже если знала всем сердцем, что именно его ты искала столько долгих лет? Так нет же, упавшая ресничка, запах, походка, жест, никак не идущий из памяти, родинка на шее, в дыханье слабый привкус миндаля — вот сообщники, которых ищет дух, чтобы тебя ниспровергнуть[161].

В том же ключе Дуглас Йетс говорит: «Люди, разумные в любви, к ней неспособны». Паскаль тоже не слишком дружелюбно отзывался о рационалистах: «У сердца свои резоны, о которых разуму ничего не известно».

Короче говоря, наши традиционные представления о любви в высшей степени несовместимы с холодным, отстраненным отношением, заложенным в модели эгоистического интереса. Однако, несмотря на язвительные возражения традиционалистов, подход экономистов продолжает побеждать.

<p>ПРЕДСКАЗАТЕЛЬНАЯ СИЛА МОДЕЛИ ЭГОИСТИЧЕСКОГО ИНТЕРЕСА</p></span><span>

Как нам примирить традиционные взгляды на любовь с настойчивыми объяснительными посягательствами модели отношений обмена? Несмотря на широкое недовольство подходом с точки зрения анализа затрат-выгод, он процветал благодаря своей способности предсказывать и объяснять поведение. Вот одно из предсказаний на его основе: семьи с определенным доходом будут иметь меньше детей по мере роста рыночной стоимости материнского времени. Именно такая взаимосвязь выявлена в ходе многочисленных исследований[162]. Эта модель также успешно предсказывает, что женщины с более высокими заработками будут с большей вероятностью разводиться, равно как и женщины, живущие в странах с высоким уровнем социальной поддержки от государства[163]. Она также успешно предсказывает, что мужчины с более высокими доходами склонны раньше жениться[164]. Традиционалисты же просто говорят, что люди женятся и заводят детей по любви. С определенной долей истины теоретики обмена находят подобные утверждения удручающе расплывчатыми.

Рыночная модель не только дает детальные предсказания поведения, но даже предлагает практические прозрения для тех, кто ищет любви. Коллега однажды рассказал мне о близкой подруге, жаловавшейся на то, что ее любовная жизнь по загадочной причине всякий раз идет наперекосяк. «Почему, — вопрошала она, — люди, в которых я влюбляюсь, никогда мною не интересуются, тогда как люди, влюбляющиеся в меня, никогда не интересуют меня?» Мой коллега хорошо знал эту женщину и потому чувствовал, что может говорить откровенно: «Думаю, потому что у тебя на рейтинговой шкале 8 баллов, а ты все время гонишься за теми, у кого 10 баллов. А за тобой гоняются герои с 6 баллами». По собственному признанию женщины, этот глубокомысленный анализ длиной в одно предложение оказался полезнее многих лет хождения по психологам.

Если, как настаивают приверженцы традиционных взглядов, иррациональность является неотъемлемой частью любви как эмоции, тогда почему модели эгоистического интереса так часто удается объяснить поведение людей в любовных отношениях? Модель обязательства подсказывает не то, что модель эгоистического интереса ошибается, но что она упускает из виду нечто важное. Ее бездумное применение подразумевает важные ограничения: эгоистичные акторы не смогут достичь своих материальных целей в любовных отношениях. Как и в предыдущих главах, трудность снова возникает в связи с проблемой обязательства: репутация человека, всегда преследующего эгоистические цели, отсекает ценные возможности — те, которыми можно воспользоваться только в случае обязательства избегать максимальной выгоды.

<p>ПОХОЖАЯ ПРОБЛЕМА НА РЫНКЕ СЪЕМНОГО ЖИЛЬЯ</p></span><span>

Суть этой трудности хорошо иллюстрирует похожая проблема, с какой можно столкнуться на рынке съемного жилья. Этот рынок и неформальный рынок брачных партнеров объединяет несколько общих черт. В обоих случаях обе стороны обмена располагают неполной информацией. Точно так же, как требуется время и труд, для того чтобы знакомиться с людьми и узнавать их, требуется время и труд, чтобы выяснить, какое имеется жилье и что оно собой представляет. Хозяевам нужно время пообщаться с жильцами, чтобы понять, насколько они ответственны и какую арендную плату будут платить.

Перейти на страницу:

Все книги серии Экономическая теория

Зомби-экономика
Зомби-экономика

В книге известного австралийского экономиста Джона Куиггина предлагается критический анализ системы экономических и политических идей («великое смягчение», гипотеза эффективного рынка, теория динамического стохастического общего равновесия, «обогащение сверху вниз» и приватизация), сложившейся в последние три десятилетия и сыгравшей, по мнению автора, определяющую роль в наступлении недавней Великой рецессии. Куиггин показывает, что, несмотря на теоретическое и практическое опровержение этих идей, они будут сохранять доминирующее положение в экономической науке и экономической политике до тех пор, пока не сформируется комплекс убедительных альтернативных идей.Написанная доступным языком, эта провокационная книга представляет интерес не только для экономистов и политологов, но и для широкого круга читателей.

Джон Куиггин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Институты и путь к современной экономике
Институты и путь к современной экономике

Принято считать, что существующие различия в экономике, политике и обществе отражают влияние различных институтов. Но среди экономистов, политологов и социологов нет единого мнения о том, что представляют собой институты, какие силы влияют на их сохранение и изменение и как мы можем повлиять на институциональное развитие. Эта междисциплинарная книга предлагает понятие институтов, которое объединяет внешне противоположные направления институционального анализа в социальных науках. В ней используется единый подход к изучению происхождения и сохранения институтов, их изменения и влияния предшествующих институтов на последующие.Достоинства этого подхода демонстрируются при помощи сравнительных исследований институтов в средневековом европейском и мусульманском мире. Этот сравнительный анализ институциональных оснований рынков и государств и их динамики также способствует пониманию функционирования современных экономик. Он показывает своеобразие европейских институтов и объясняет, как и почему они привели к возникновению современной экономики, поддерживая обезличенный обмен, эффективные государства и использование знаний.

Авнер Грейф

Обществознание, социология
ВВП. Краткая история, рассказанная с пиететом
ВВП. Краткая история, рассказанная с пиететом

Известный британский экономист Дайана Койл прослеживает историю искусственного, абстрактного, сложного, но важнейшего статистического показателя – ВВП – от его предшественников в XVIII–XIX вв. до его изобретения в 1940-х годах, послевоенного «золотого века» и сегодняшнего дня. Читатель узнает, зачем был изобретен этот стандартный инструмент измерения величины экономики, как он менялся на протяжении десятилетий и каковы его сильные и слабые стороны. В книге объясняется, почему даже самые незначительные изменения в ВВП могут определять исход выборов и влиять на важные политические решения. В заключительной главе автор убедительно показывает, что ВВП был хорошим показателем для экономики XX в., но становится все менее подходящим для экономики XXI в., в которой определяющую роль играют инновации, услуги и нематериальные блага.

Диана Койл

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше
Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше

Сталкиваясь с бесконечным потоком новостей о войнах, преступности и терроризме, нетрудно поверить, что мы живем в самый страшный период в истории человечества.Но Стивен Пинкер показывает в своей удивительной и захватывающей книге, что на самом деле все обстоит ровно наоборот: на протяжении тысячелетий насилие сокращается, и мы, по всей вероятности, живем в самое мирное время за всю историю существования нашего вида.В прошлом войны, рабство, детоубийство, жестокое обращение с детьми, убийства, погромы, калечащие наказания, кровопролитные столкновения и проявления геноцида были обычным делом. Но в нашей с вами действительности Пинкер показывает (в том числе с помощью сотни с лишним графиков и карт), что все эти виды насилия значительно сократились и повсеместно все больше осуждаются обществом. Как это произошло?В этой революционной работе Пинкер исследует глубины человеческой природы и, сочетая историю с психологией, рисует удивительную картину мира, который все чаще отказывается от насилия. Автор помогает понять наши запутанные мотивы — внутренних демонов, которые склоняют нас к насилию, и добрых ангелов, указывающих противоположный путь, — а также проследить, как изменение условий жизни помогло нашим добрым ангелам взять верх.Развенчивая фаталистические мифы о том, что насилие — неотъемлемое свойство человеческой цивилизации, а время, в которое мы живем, проклято, эта смелая и задевающая за живое книга несомненно вызовет горячие споры и в кабинетах политиков и ученых, и в домах обычных читателей, поскольку она ставит под сомнение и изменяет наши взгляды на общество.

Стивен Пинкер

Обществознание, социология / Зарубежная публицистика / Документальное