Страстная неделя

Ради безопасности прежде всего было объявлено по всем городским заставам, что запрещается впускать в Лилль господина Бурьена, того самого Бурьена, которого тринадцатого марта король назначил префектом парижской полиции. В понедельник утром он бежал, не имея особого желания дожидаться прибытия Наполеона, ибо тот ещё в Канне внёс его в список лиц, подлежащих ссылке. Как? Все ворота заперты? Бурьену пришлось искать ночью пристанища в предместье. Да ещё хорошенько не зная, кто хозяйничает в Лилле: король, возможно уже добравшийся сюда, или военные бонапартистского толка, от коих он мог ждать любых неприятностей. А может быть, город в руках герцога Орлеанского, вполне способного повести свою собственную игру… О боже! Так спешить, гнать на перекладных через города, где звучали ликующие песни и развевались трехцветные флаги, бояться, как бы тебя не узнали, и наконец приткнуться в какой-то дрянной нетопленой каморке и зря потерять целую ночь!

А в городе Абвилс дела пошли совсем не так, как возвещало письмо господина де Блакас. Король в конце концов послушался советов своего маршала, герцога Тарентского. Уж не склонило ли его к этому появление гонца, прискакавшего во весь опор? Уж не подтвердились ли слухи о приближении императорской кавалерии?

Но возможно также, что на решение Людовика XVIII повлияли крики: «Да здравствует император!» — коими оглашали город военные. В Абвиле стояли кирасиры, отличавшиеся самым предосудительным образом мыслей. Но как бы то ни было, до последней минуты ничего не было известно, и супрефект, господин де Вервиль, восторгался спокойствием его величестваведь приближённые так упрашивали его ускорить отъезд (особенно усердствовал Бертье, который везде и всюду появлялся теперь со шкатулкой госпожи Висконти под мышкой и не мог усидеть спокойно с той самой минуты, как Макдональд в нескольких словах наспех рассказал ему, что произошло в Сен-Дени, в гостинице, находящейся на улице Компуаз). Но его величество согласился лишь на час раньше отобедать в здании супрсфектуры, его резиденции со вчерашнего дня. Насколько позволяли возможности Абвиля, обед происходил с соблюдением церемониала, принятого в Тюильри, и притом какой обед! Поистине королевский: семь перемен, семь великолепных блюд. А какая весёлая застольная беседа! Король неустанно рассказывал игривые истории-совсем как в Версале! Только для успокоения Бертье он приказал отправить Макдональда вперёд в качестве разведчикавпрочем, выбора не было: не осталось ни охраны, ни гонцов.

Послать кого-либо из десяти всадников, которыми они сейчас располагали, значило ослабить эскорт королевского поезда…

Пусть едет Макдональд. Должен же маршал Франции хоть на что-нибудь годиться. И пусть его сопровождает генерал Гюловот вам и авангард. «Мы вас скоро догоним». Но Бертье тревожился: ему хотелось после обеда получше расспросить Макдональда. Скоро догоним?.. Легко сказать!..

— Ну конечно, догоним. Все успеегся. Дайте-ка мне лучше вот это винцо… Что это? Шамбертен или что-нибудь другое?

— О, ваше величество, какой вы знаток!

— Ну да, шамбертен, конечно шамбертен… Погодите, какого года? Я думаю, тысяча восемьсот одиннадцатого, а? Нет, нет, вероятно, моложе… восемьсот тринадцатого-готов держать пари!

Супрефект не мог прийти в себя от изумления.

Макдональд переменил лошадей в Эдене-вернее, не совсем так ведь господин де Вервиль счёл своим долгом сказать, деликатно кашлянув, что в городе царит отвратительное умонастроение. а посему авангард королевского эскорта, минуя город, направился прямо в предместье Маркой, расположенное на холме, — в трактир господина Коронне, которого уже сама фамилия обязывала питать верноподданнические чувства, и этот трактирщик, будучи предупреждён Макдональдом, послал в Сен-Лэ на почтовую станцию за лошадьми для шести экипажей. Но Бертье все ещё не удалось поговорить с Макдональдом

— как только в королевском поезде сменили лошадей, тотчас отправились дальше. Так и добрались до Сен-Поля.

Луна уже светила вовсю, когда шестёрка лошадей примчала в Сен-Поль короля п тяжеловесной берлине с двумя скороходами в придворной ливрее; скороходам не слишком-то было тепло часами сидеть на запятках, скрестив на груди руки: путешествие мало напоминало прогулки в карете вокруг столицы, которые отец Элизе рекомендовал его величеству в качестве целительного средства от ревматизма! Вслед за берлиной, сопровождаемой эскортом всего лишь из десяти человек, двигалось ещё пять экипажей, и в заднем среди слуг пристроился зайцем отец Элизе.

Перепрягали лошадей опять за городом, у Бетюнской заставы, где в ожидании королевскою поезда остановился Макдональд, что, конечно, сразу привлекло внимание городских властей.