Страстная неделя

что жила она на бульваре Капуцинок, в особняке, непосредственно примыкавшем к дворцу маршала, и маршал пробирался к ней через маленькую калиточку в глубине сада. Ну и пусть себе болтают! Самому Наполеону не удалось разлучить их, хотя он женил пятидесятичетырехлетнего князя на девице тридцатью годами моложе его. Итак, Мария-Елизавета с детьми и гувернанткой отбыла во вторник и, если все обошлось благополучно, должно быть, уже добралась до места назначения. Надеюсь, вы понимаете, что он не мог оставить в Париже, как раз в тот момент, когда формировался Мелэнский лагерь, жену. которая тогда не то уже родила, не то должна была родить третьего ребёнка. Прелестнейшая девочка! Её, как и маму, зовут Елизаветой. Мальчику пять лет, старшей дочке-три. Так что все это более чем понятно. Детям будет гораздо лучше с дедушкой и бабушкой.

— Нам выпало пять свободных вечеров, целых пять вечеров вдвоём, как когда-то. Вы знаете, мы с Елизаветой очень-очень дружны. Конечно, втроём вполне можно играть в вист, и все же…

А тут пять долгих вечеров, за окном непогода, ветер свистит в ветвях, и мы, как старая супружеская пара, сидим рядом, спокойно, тихо. Я почти забыла своё горе.

Макдональд почтительно наклонил голову, как бы говоря:

«Знаю, знаю…» Немногим более года назад Джузеппа потеряла своего сына Луи, барона Сопранси, умершего от ран. полученных под Лейпцигом. Возможно, это было более важной причиной её болезни, нежели тугая шнуровка… но доктора не верят, что моральные страдания могут влиять на сердце.

— Если бы вы только знали, — говорила госпожа Висконти, — если бы вы только знали, какой год я прожила в своей квартире на бульваре Капуцинок… Ведь у меня прямо над головой помещалась холостяцкая квартирка Луи, вы, надеюсь, понимаете… Если бы вы только знали, какой это был мальчик. Да, да, вам он был известен как офицер безупречного поведения… И находятся же злые люди, которые смеют утверждать, будто его продвигал по службе князь Ваграмский, будто благодаря ему Луи получил генеральский чин!

— Так говорить может только тот, — ответил Макдональд, — кто не был в Аустерлицком деле и не видел, как барон захватил личного адъютанта царя! Или в Ольмюце в тысяча восемьсот девятом году, когда он доставил маршалу герцогу Беллюнскому семь знамён и взял более пяти тысяч пленных…

— Я и говорю, что люди злы… Правда, он обожал, прямо обожал князя, относился к нему как к родному отцу. Ведь он не знал господина Сопранси. Но его уголок там, у нас, на бульваре Капуцинок… Подумайте только, когда он был в России, лежал там раненый в восемьсот двенадцатом году, он писал мне о своей квартирке, о том, в каких она нуждается переделках, говорил о расположении комнат, о занавесях, распорядился насчёт нового драпировщика… потребовал, чтобы его книги переплели на английский манер, просил, чтобы обязательно сделали золотой обрез и на переплёты пустили мраморную блестящую бумагу. Ах, бедный мой друг, теперь я захожу в его пустую комнату, открываю машинально книгу… Вы знаете, у него была просто страсть к стереотипным изданиям… да, да… с золотым обрезом…

От генерала Гюло принесли на подпись бумаги.

— По-прежнему ничего нового?

— Ничего, господин маршал.

Макдональд повернулся к камину, пламя которого бросало на лицо его гостьи трагические отсветы.

— Стало быть, это Александр просил вас уехать?

— О нет. Он об этом даже не подумал. Просто взял и уехал, как всегда уезжал, когда дело касалось какой-нибудь войны, кампании, как уехал, скажем, в Россию с императ… — Она прикусила язычок, — …с Бонапартом… и один бог знает, что я пережила, что мы с Марией-Елизаветой пережили, когда у него начались приступы ревматизма… Вы-то знаете, что это за прелесть!

— Ничего не поделаешь, таков уж недуг нашей эпохи, — отозвался Макдональд, — король тоже им страдает. Но в его случае Березина здесь ни при чем. Хотя и мы с Александром не можем её винить, скорее уж это оставила по себе память Италия или Голландия. Впрочем. Александру разлука с вами всегда давалась нелегко, даже когда речь шла о походах. Помню, как бесновался Наполеон, когда пришлось упрашивать Бертье отправиться в Египет!

— Ну, тогда мы были моложе… Да и вы также, — заметила она и умолкла; потом снова заговорила:-Но на сей раз когда-то он вернётся? Что с ним будет? Между нами говоря, я насильно навязала ему свои бриллианты, все-таки легче будет устроиться, прожить. Конечно, он может укрыться в Баварии у родителей Марии-Елизаветы, если король… А вы верите, что король?..