Часть войск разместили в бывшем Сен-Лазарском лепрозории, другим отвели большую комнату в богадельне. Кое-кому пришлось даже ночевать в бездействующих церквах, прямо на полу на соломе, например в церкви св. Маргариты или Магдалины, освободившейся после того, как в прошлом году закрылась ковровая мануфактура. Но все время прибывают новые части. И в каком состоянии, господи боже ты мой! Если полки, перешедшие к Бонапарту, настигнут их здесь, что им делать? И что мы станем делать? Сведения, поступавшие из большинства гарнизонов: Амьенского, Клермонского, Перонского, — а также от беглецов или из депеш, которые доходили сюда, были не слишком-то утешительны. По городу ходят самые разноречивые слухи, и трудно надеяться, что это не произведёт своего действия на наименее благонадёжную часть населения. Всегда найдутся охотники ловить рыбу в мутной воде, заключил префект.
По правде говоря, слухи о возвращении императора были приняты в Бовэ более чем холодно. И не только высшим чиновничеством или дворянами, а хотя бы тем же господином Клермон-Тоннером, владельцем прекрасного замка при въезде в Марсель-ан-Бовэзи, он тоже зашёл за новостями в префектуру.
Равно как и простым народом, ремесленниками-из тридцати тысяч жителей больше половины были заняты в мануфактурах, — а также членами их семей. Бовэ-город, где любят мир. А возвращение Бонапарта-это массовые наборы в армию, кровавая дань войне. Не следует забывать и того обстоятельства, что в 1812 и 1813 годах здесь не было дома, где бы не прятали на чердаке или в погребе дезертиров и беглецов. Конечно. 1789 год принёс местным рабочим, занятым в ковровых и ситцевых мануфактурах или на отбелке холста, на фабриках, производящих сукна, шерсть, ратин обыкновенный и тонкий, мультон, трип, поплин, хлопчатобумажные ткани, полуголландское полотно и плюш, а 1акже рабочим дубильных и красильных мастерских, мельниц и предприятий по выработке железною купороса. — так вот, 1789 год принёс им всем те же иллюзии, что и остальным французам по всей стране. Но это было и быльём поросло. Ведь и Первого Консула поначалу приняли неплохо, видя в нем залог того, что времена Террора больше не вернутся. Однако война спутала все карты. И прежде всего война отторгла от очагов несколько поколений молодых людей, а также, что много важнее, повлекла за собою полный застой в производстве товаров. Для рабочего люда Империя в первую очередь означала крах промышленных предприятий, с каждым годом все возрастающее число увольнений, безработных с нищенской оплатой, занятых в благотворительных заведениях… тысяча двести ткачей, то есть треть, побирались на улицах… По сути дела, городу Бовэ так и не удалось до конца оправиться после кризиса 1811 года. Немудрёно, что здесь вздохнули свободнее, узнав о возвращении Бурбонов, и вовсе не потому, что так уж сочувствовали королевской власти, а потому, что надеялись: вдруг монархия принесёт вместе с миром нормальное существование, даже работу! Надо жить в дружбе с другими народами, говорили тогда в Бовэ, иначе куда и кому мы будем сбывать продукцию, изготовляемую на наших фабриках? И впрямь, городу требовался рынок сбыта. Ну, скажите на милость, что мы получили от Наполеона, кроме жалких заказов на ковры для убранства Мальмезона, Сен-Клу, Компьена? Ведь на этих заказах было занято всего сорок человек, не слишком ли мало для того, чтобы навсегда исчезла категория «бедных рабочих»!