Стратегия. Логика войны и мира

Все это наводит на следующую мысль: возможно, нет необходимости взывать к пресловутому и столь неуловимому воздействию на боевой дух? Известно, что в первоклассных армиях солдаты продолжали сражаться до тех пор, пока в прямом смысле слова не падали в обморок от голода, но даже наилучшие войска не способны драться без воды. Когда конвои грузовиков снабжения перестали прибывать, иракские бойцы в пустыне были обречены. Некоторые солдаты все еще добывали неочищенную воду, а для других альтернативой выглядела смерть на месте либо (для тех, кто находился на передовой) опасное проникновение в Саудовскую Аравию, либо дезертирство в тыл (лучший выбор). Это был действительно вопрос выбора: «Иракская армия предоставляла своим военнослужащим 7 дней отпуска за каждые 28 дней службы на фронте… В феврале [в период бомбардировок] солдатам, которые пропустили свой январский отпуск [отпуска отменили после начала войны 17 января], предоставили четырехдневный отпуск. Большинство из них не вернулись в свои части»[150]. Иными словами, многим иракским солдатам было трудно не дезертировать. Систематическое разрушение железнодорожных и шоссейных мостов между Багдадом и Басрой, быстрое уничтожение сборных понтонных переправ, которые иракцы пытались наладить, беспрерывная бомбардировка движения на дорогах, особенно между Кувейтом и Басрой, не только сократили поток снабжения, но и сделали любое путешествие медленным, опасным или попросту невозможным.

Мы установили, что якобы имевшее место воздействие бомбежек неуправляемым оружием на боевой дух было незначительным: иракские солдаты, которых называли дезертирами, в любом случае не могли вернуться в свои части, вне зависимости от состояния их боевого духа. Поэтому можно не обращать внимания на донесения очевидцев, которые обычно вторят уже привычным рассказам: «Больше всего боялись В-52. Атаки этих самолетов один офицер описывал как «что-то невероятное». Он поведал, что его солдаты впадали в панику, когда начинался налет этих тяжелых бомбардировщиков… Грохот и дрожь земли ощущались на… расстоянии многих миль. Звуковые эффекты вызывали у солдат оцепенение и страх, они с ужасом думали, что станут следующей мишенью»[151].

Мы отвергаем подобные свидетельства не потому, что ставим под сомнение их достоверность, – но потому, что они вводят в заблуждение, даже будучи подлинными. Конечно, разрывавшиеся среди иракских солдат бомбы сеяли ужас, мрачные предчувствия и страх – точно такой же временный эффект наблюдался во Вьетнаме и во всех предыдущих воздушных войнах, но шок немедленно проходил после прекращения бомбежки. Воздействие атак управляемыми боезарядами, которые прерывали движение на иракских дорогах, не было ни психологическим, ни временным; скорее, оно было физическим и накапливалось. Когда шоссейные и железнодорожные мосты рушились из-за бомбардировок, первые поначалу можно было обойти, частично восстановить или заменить понтонами, но железная дорога Багдад – Басра, по которой перевозилось подавляющее количество военных грузов для снабжения армии, полностью прекратила работу. Зависимость иракцев от снабжения автотранспортом усугубилась. Далее пострадали отремонтированные мосты и понтоны, что привело к скоплению автотранспорта на дорогах. Затем на длинные вереницы машин стали налетать штурмовики. В результате лишь немногие водители отваживались продолжить путь, но машин, оставшихся в целости, в любом случае было немного.

Поэтому боевой дух отдельных иракских солдат в целом не имел никакого значения. Были они полностью деморализованы бомбежками или оставались столь же фанатичными (как войска СС в свои лучшие дни), их подразделения не могли ни наступать, ни отступать, ни выжить, оставаясь на месте, после прерывания снабжения ударами с воздуха. Все это делает бомбежки ради «боевого духа» бессмысленной жестокостью и пустой тратой сил.

Особенность прицельных бомбардировок