Стратегия. Логика войны и мира

Деградацию многонациональных подразделений редко возможно засвидетельствовать как таковую, хотя ее последствия видны в изобилии (множество убитых и искалеченных, изнасилованных и подвергшихся пыткам людей всегда сопровождают вмешательство ООН). Но порой истинное состояние дел проявляется наглядно благодаря исключениям из правил, к числу которых относится датский танковый батальон в Боснии, доблестно отражавший все огневые атаки в 1993–1994 годах и быстро прекративший все попытки нападения. Не будь деградация до состояния полной пассивности столь распространена, поведение военных, действующих как положено военным, не привлекало бы особого внимания. Напротив, войска ЭКОМОГ в Сьерра-Леоне несколько лет терпели поражения от рук банд повстанцев-подростков и оказались повинными в организованном грабеже, который возглавляли командиры международных частей, и в бесчисленных изнасилованиях и казнях без суда.

Наиболее бескорыстное вмешательство в войны других народов – это оказание гуманитарной помощи. Оно же обычно и наиболее разрушительно.

Самое масштабное и продолжительное, идущее по сей день гуманитарное вмешательство во всей истории человечества – это деятельность Агентства ООН по оказанию помощи беженцам (БАПОР). По образцу своего предшественника, Администрации ООН по оказанию помощи и реабилитации (АООПР), которое управляло лагерями для перемещенных лиц в Европе, БАПОР было учреждено в ходе арабо-израильской войны 1948–1949 годов, чтобы обеспечить питание, кров, образование и медицинскую помощь арабским беженцам из захваченных Израилем районов на прежней территории Палестины в другие ее части, находившиеся под контролем Египта и Иордании, в сектор Газа и на Западный берег реки Иордан или же в Ливан, Сирию и в существовавшую тогда Трансиорданию.

Поддерживая жизнь беженцев в спартанских условиях, поощрявших скорую эмиграцию или локальное переселение, лагеря АООПР в Европе способствовали ослаблению послевоенных взаимных обид. Проводилась политика смешения национальностей, чтобы предотвратить возникновение групп, склонных к насилию под началом послевоенных лидеров, многие из которых сотрудничали ранее с немцами. Вовсе не в силу какой-то особой политики арабских государств, не говоря уже о патриотических идеях, но просто потому, что лагеря БАПОР обеспечивали более высокий уровень жизни, чем тот, который был ранее доступен большинству арабских крестьян, с гарантированным и более разнообразным питанием, школами, с бесконечно лучшим медицинским обслуживанием и без непосильного труда на каменистых полях, эти лагеря быстро стали желанным домом, а не местом временного пребывания, которое хотелось поскорее покинуть. То есть мирные граждане, в них очутившиеся, становились пожизненными беженцами, рожавшими детей-беженцев, которые, в свою очередь, вырастали, чтобы тоже обзавестись детьми-беженцами.

За более чем полувековую историю своей деятельности БАПОР продлило существование палестинской нации беженцев вплоть до нынешнего дня, сохранив ее чувство обиды столь же свежим, каким оно было в 1948 году, и оставив нетронутыми ростки жажды мести. Молодежи отказывали в возможности найти собственный путь к новой жизни: вместо этого ее держали при побежденных родителях и с раннего детства внушали, в школах, финансируемых БАПОР, что ее долг – отомстить и отвоевать родные земли. Самим фактом своего существования БАПОР препятствует интеграции беженцев в местные общества и не позволяет эмигрировать, а факт концентрации палестинцев в лагерях издавна провоцировал добровольное или вынужденное вступление молодых беженцев в вооруженные организации, которые сражались с Израилем и друг с другом. Такими разнообразными способами БАПОР во многом продлевало арабо-израильскую войну и по сей день решительно замедляет установление мира.

Имей каждая европейская война собственное послевоенное агентство наподобие БАПОР, призванное обеспечить более высокий уровень жизни в сравнении с окружающим, то нынешняя Европа была бы заполнена гигантскими лагерями для десятков миллионов потомков выселенных галло-римлян, брошенных на произвол судьбы вандалов, разбитых бургундов и перемещенных вестготов, не говоря уже о более современных народах-беженцах, вроде судетских немцев после 1945 года. Понятие «Европа» сделалось бы сугубо географическим, характеризовало бы мозаику воюющих друг с другом племен, которые отказывались бы примириться и населяли каждое отдельный лагерь, гарантирующий пропитание. А число неразрешенных конфликтов приблизительно соответствовало бы общему числу всех когда-либо состоявшихся войн.