Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

Отметим, что в отличие от отношений с Ордой, сразу захвативших внешнеполитическую жизнь Великороссии, литовские дела вплоть до середины XIV в. остаются на втором плане. Только начиная с 1340-х гг. Литва действительно начинает представлять угрозу для Москвы: «собиратель западно-русских земель Гедемин был современником Ивана Калиты, собирателя Восточной Руси. Рано или поздно литовский и московский великие князья должны были встретиться на этом пути собирания»[236]. Но в полном масштабе это столкновение произошло уже после ухода основателей конкурирующих между собой политических центров Восточной Европы. Развитие Орды при хане Джанибеке (правил в 1342–1357), прозванном в русских летописях «добрым», сопровождалось мирными отношениями с Русью и обострением конфликта с ее западными соседями, напиравшими, как мы видели, на контролируемые татарами южнорусские земли. Наступивший в Орде после его смерти период внутренней смуты, почти уже не прерывавшийся до начала ее необратимого распада в конце первой четверти XV в., способствовал усилению распространения литовских амбиций на Восток, переходу к ним в подчинение новых удельных русских княжеств.

Тем более что с 1360-х гг. к победоносной Литве начинает склоняться Тверь, уже окончательно утратившая собственные амбиции на то, чтобы играть роль центра русской жизни. Что же касается других важных русских земель, то с самого начала «в соперничестве между Москвой и Литвой, как мы видим, Новгород с самого начала клонится более на сторону московской зависимости, а Смоленск – на сторону литовской»[237]. При этом для вечевых общин Новгорода и Пскова «литовское влияние выступало, при случае, противовесом более сильному и более постоянному влиянию московскому»[238]. Таким образом Литва становится, хоть и на непродолжительное время, важным фактором русской внутренней политики. Обе русско-литовские войны интересующего нас в данный момент периода – «литовщина» и противоборство при Витовте в 1406-408 гг. – начинались либо с литовского вмешательства в конфликт Москвы с Тверью, либо после нападения Литвы на Псков, который в Москве рассматривали как часть ее зоны влияния. То же самое касается и положения Москвы в отношении попыток формирования единого литовского государства: множество его территорий на востоке и юго-востоке были готовы клониться к московской власти просто из тактических соображений. Несмотря на свои меньшие размеры, Великое княжение московское самим своим существованием выступало в качестве внутреннего дестабилизирующего фактора для многонационального государства Гедеминовичей.

Водоворот испытаний

Во второй половине XIV в. в нашей части Евразии формируется геополитической треугольник Русь – Литва – Орда, который в предстоящие несколько десятилетий становится центральным для международных отношений русских земель и, следовательно, великого княжества Московского как возвышающегося центра, вокруг которого происходит объединение сил Великороссии. Н. С. Борисов отмечает в этой связи, что постепенно «все военно-политические построения того времени вписывались в треугольник Москва – Вильно – Орда. Соотношение сил было примерно равным»[239]. С этого времени отношения между участниками «треугольника» приобретают значимость уже не только для непосредственного противника каждого из них в любой конкретной ситуации, но и для третьего участника. Показательным является изменение московской политики в первые годы правления Василия I Дмитриевича. А. А. Горский отмечает, что «Василий же и его окружение („юные“) вели себя с Ордой, возглавляемой Едигеем, по-иному – дань не выплачивалась, но поддерживался военный союз против Литвы. Это было новым явлением»[240].

Таким образом, московская внешняя политика теперь видит роль Орды не только в двустороннем контексте даннических отношений и своего стремления от них освободиться, но и более широко – как часть общего баланса сил в регионе. При этом в русско-литовских отношениях присутствует проблема постоянного изменения соотношения возможностей сторон в силу, во-первых, колебаний Твери, Новгорода, Пскова и, на коротком отрезке, даже Великого княжества Рязанского. А во-вторых, перехода между подданствами Москве и Вильно земель-княжений русско-литовского пограничья, среди которых наиболее крупными были Смоленское и Черниговское. Уже в скором будущем такое их поведение позволит Витовту поставить точку в истории смоленской самостоятельности, а Москве – провозгласить стратегию возвращения земель, временно оказавшихся на литовской стороне.