Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

Тем более что через 13 лет из глубин Центральной Азии внезапно появляется новая сила – победоносные армии Тамерлана, меняющие всю расстановку сил: «удар, нанесенный Кипчакскому царству этим татарским завоевателем (Тимуром, – Т.Б.), был столь жесток и силен, что после этого оно уже не могло достаточно оправиться. В Сарае всегда проживало много русских пленников, торговцев, послов и даже князей. Они были свидетелями Тимурова погрома, и, конечно, вся Русь скоро о нем узнала»[251]. Молодой великий князь Василий I Дмитриевич в этот раз действовал решительнее, чем его отец в 1382 г., он «поспешил собрать северное ополчение и, поручив Москву своему дяде Владимиру Андреевичу Храброму, сам стал во главе ополчения и расположил его под Коломною на берегу Оки, готовясь умереть или отразить нашествие»[252]. Но сражение не состоялось. Постояв несколько недель у разоренного им Ельца, Тамерлан уходит обратно в свои оазисы и вскоре наносит столь же неожиданное поражение османам, на 50 лет продлив тем самым существование Византии.

Стремительным и опасным для Великороссии становится вторжение в борьбу Великого княжества Литовского и Русского при его самом трагическом правителе – князе Витовте, амбиции которого при видимо благоприятных обстоятельствах выросли настолько, что никак не соответствовали потенциалу его постепенно выдыхающейся державы. До начала XV в. «почти непрерывная борьба с татарами на юге и Тевтонским орденом на севере заставляла правителей Литвы избегать столкновения с восточным соседом – политической системой Великого княжества Владимирского»[253]. Поэтому на первоначальном этапе своего правления князь Витовт является союзником Москвы, а его дочка становится женой Великого князя Василия Дмитриевича. Ослабление Ордена под совместным давлением Польши и Литвы, а также разгром Орды армиями эмира Тимура провоцируют его забрать себе важнейшую часть «ордынского наследства» – политический контроль над землями Русского Северо-Востока. Отношения тестя в Вильно и зятя в Москве переходят в состояние прямой конкуренции.

Тем более что по замечанию Иловайского, «гром Куликовской битвы возбуждал его (Витовта) соревнование, и он надеялся собственною великою победою затмить славу Дмитрия Донского»[254] – своего ровесника и недостижимого конкурента в политической славе. Однако, как мы знаем, итог оказался для Литвы плачевным. Собравшиеся под предводительством темника Едигея ордынцы разбивают на Ворскле объединенное литовско-польское войско, в которое входят и полки отдельных русских земель. В Москве, конечно, смотрели на эту ожесточенную борьбу двух своих главных врагов – Орды и Литвы – не без тайного удовольствия. И поражение литовцев немедленно отразилось на судьбе Смоленского княжения, для восстановления влияния на которое Витовту пришлось через семь лет начинать войну уже против своего зятя. Война эта окончилась вничью, а Литва слабела настолько быстро, что уже в 1413 г. «съехались на берегах Западного Буга с одной стороны Ягайло и польские вельможи, с другой Витовт и литовские бояре. На этом сейме составлен был новый торжественный акт унии Литвы с Польшей»[255]. Этим заканчивается эпоха серьезной литовской угрозы, и, несмотря на все последующие военные столкновения, Вильно уже никогда не смог бросить Москве вызов в главном – положении потенциально самой мощной державы огромного региона.

Сравнительно тихо ведут себя во всеобщей сумятице орденское государство в Прибалтике и Швеция. В отличие от Литвы, соседи на Северо-Западе не представляли собой экзистенциальной угрозы. Известные нам победы Александра Невского оказались достаточно убедительными, чтобы католическая Европа оставила попытки серьезно содействовать движению германских рыцарей или шведских феодалов на Восток. Да и время их ушло – принятие Литвой христианства в конце века и усиление Польши сделали их ненужными в качестве военной силы на Востоке, количество желающих повоевать рыцарей постоянно сокращалось, а Орден постепенно становился одним из малых европейских государств, само существование которого уже не определяло соотношение сил, а полностью зависело от него. В последующие годы мы видим несколько незначительных вторжений ливонцев в псковские и новгородские земли, однако они не имеют характера организованной экспансии.