Стратегия Победы

«Докладываю, слышу, молчит, сопит в трубку и вдруг спрашивает: „А где второй пресс?" Отвечаю, что не имею понятия, где второй. „Какой же ты, к чертовой матери, директор, — кричит Берия, — если ты не знаешь, где отгруженный в твой адрес пресс!" И бросил трубку. Каково же было мое удивление, когда утром приходят ко мне свердловские чекисты и докладывают, в каких эшелонах находятся части краматорского пресса. Непостижимо, удивительно: как всего за несколько часов, ночью, можно было в великом хаосе и столпотворении эвакуации, среди сотен эшелонов найти то, что надо... Эшелонам с прессом дали зеленую улицу, через неделю они прибыли...»

Воистину непостижимо и удивительно: как, не имея карты эвакоперевозок, подобной той, что вел УВОСО относительно военных грузов, можно было сделать такое? Может быть, УВОСО вел и ее тоже? Однако Ковалев ни словом не обмолвился, что их контора отслеживала какие- либо грузы, кроме военных, направляющихся к фронту.

Впрочем, ведь и в транспортном управлении НКВД вполне могли додуматься до того же, до чего додумался Ковалев. Их представители тоже были на каждой крупной станции и имели доступ ко всем документам.

...Вернемся еще раз к сталинской системе власти. Системе, по правде, сказать, совершенно безумной, но в советских условиях эффективной. А заодно и задумаемся: почему в ГКО вошли именно те люди, которые в него вошли?

Поскольку всеобъемлющий советский бардак регулярно ставил страну на грань полного хаоса, Сталин всегда и в любом деле старался иметь несколько дублирующих друг друга систем, в надежде, что хотя бы одна из них сработает. Не было единого рецепта, для каждой задачи искали свои исполняющие структуры, свою комбинацию ведомств. А главное, все зависело от самого острого дефицита в СССР — от людей. Тех кадров, которые решали все. Есть человек — будет работа, нет человека — будет бардак. А в какой структуре материализуется нужный персонаж, та и станет основной в выполнении задачи.

Единственное объяснение, почему после всех фокусов тридцать седьмого года Сталин оставил у власти партию, было то, что она являлась отлаженным механизмом власти — конечно, «отлаженным» по сравнению с государством. У ВКП(б) были свои «тараканы». Партия по-прежнему строилась по принципу «снизу вверх» — номенклатура была относительно прилично управляема (хотя на местах все равно творилось черт знает что), а чем ниже, тем больше было риска, что раздастся крик: «Нас предали! Враги!» — и партком, несмотря на все руководящие указания, примет свое решение. Партийцы были приличнее, чем госчиновники, по уровню ответственности, зато хуже по уровню управляемости.

Итак, первая власть — государственная, вторая – партийная, третья — военная. Но была еще одна власть, тень которой мелькает почти неуловимо, зато постоянно ощущается. Помните — когда из города сбежали как партийцы, так и государственные чиновники, туда пришли особисты и организовали власть? Они:

а) умели это делать;

б) имели соответствующие полномочия.

А как должны были чекисты «принимать меры к устранению неполадок» в промышленности, если бы они не имели полномочий, причем такого масштаба, что могли командовать обкомами ВКП(б)? По каждому конфликту открывать дело об антисоветском заговоре?

Судя по объему полномочий, то и дело проскальзывающему в документах, бериевский НКВД был не просто службой безопасности, а четвертой системой власти, в дополнение к государственной (основной), партийной (чрезвычайной) и военной. Ее можно назвать кризисной властью, а можно никак не называть. Важно, что она существовала.

Вообще-то это простая и хорошая идея: использовать НКВД для контроля за выполнением решений и для кризисного управления. Это была военизированная структура, свободная от каких бы то ни было демократических заморочек, закрытая, всепроникающая и четко работающая, способная в любой момент взять ситуацию под контроль. Когда первые три ветви власти не справляются, на сцену выходит НКВД, делает, что надо, и уходит в тень.