Стратегия Победы

Нина (в рабочем комбинезоне, с сумкой с инструментами). Вы меня извините, я в таком костюме. С работы! Я хотела... (Все на нее разочарованно смотрят.) Что-нибудь случилось?

Шурочка (схватила Нину, крутит ее по комнате). Радость, Нинка, радость! Догадайся, какая?

Нина (вспыхнула). Борис?

Шурочка. Да. Едет! Телеграмму прислал! (Снова крутит Нину по комнате.)

Нина (вырывается). Пусти, Шурка, измажешься. Когда будет?

Шурочка. Сегодня.

Сергеев. С минуты на минуту! Мать! Ты приготовь чего-нибудь поесть. (Снова читает телеграмму.) «Проездом на несколько часов». Очевидно, едет на фронт.

Сергеев. Девочки! Чтобы все было в порядке!

Нина. Я, Николай Емельянович, только сбегаю домой, переоденусь.

Сергеев. Правильно, Ниночка, костюм надо сменить.

Нина уходит. Наталья Семеновна начинает заново накрывать на стол.

Сергеев. Лейтенант танковых войск! Быть танкистом — это была его мечта с детства. Только сейчас, брат, придется ему со школьной скамьи прямо на линию фронта, в бой! Думаю, не подведет!

Волошин. Он у тебя боевой! Помнишь, в позапрошлом году, во время паводка на плотине, как он Нину из водоворота вытащил?

Сергеев. Как не помнить! Да мой Борис, еще когда мальчиком был, так бывало...

Наталья Семеновна. Ну, отец, влез на своего конька! Он, товарищ Волошин, про Бориса может часами говорить... А если про что другое, так дома из него слова не вытянешь.

Сергеев (добродушно). Не конфузь меня, мать! Но, признаюсь, Борис — моя слабость.

Шурочка. А я, папа?

Сергеев. Ты тоже слабость!

Шурочка. А какая из этих слабостей у тебя больше?

Сергеев. Не мерил, Шурочка! Не изобретено еще такого прибора, чтобы человеческие слабости измерять.

Волошин. Человеческие слабости измеряются поступками, которые люди совершают под влиянием своих слабостей.

Сергеев. Вот это правильно! Запомни, Шурочка! Так на чем мы остановились?

Волошин. Я говорил о партийном собрании. Вчера я его провел. Открытое. Ты был в городе, но я не мог откладывать. Читали еще раз речь товарища Сталина. Какая замечательная речь! А третьего, по радио, слушали все с таким напряжением, словно хотели ее сразу наизусть выучить. И когда товарищ Сталин сказал: «К вам обращаюсь я, друзья мои!» — так у меня внутри все перевернулось.

Шурочка (с жаром). И у меня тоже, товарищ Волошин!

Сергеев. Да, после речи как-то на душе спокойнее стало, укрепилась уверенность, что фашистская сволочь будет разбита и мы победим.

Волошин. А ты сомневался?

Сергеев. Нет, понимаешь, но тяжко было на душе. Это трудно выразить словами. Очень уж все было неожиданно: внезапное нападение, отход наших войск... А товарищ Сталин все так ясно объяснил, что, почему и что надо делать дальше...

Волошин. Это точно! Вчера на собрании настроение крепко поднялось! Пыжик выступил, говорит: до основания нашу станцию разрушим, а врагу не сдадим!

Сергеев. Постой, при чем тут станция?

Волошин. Как «при чем»? А если немцы придут?

Сергеев (встал в волнении). Что ты, брат мой? Да мы немцев вышибем всех до последнего.

Волошин. Вышибем их мы, конечно, вышибем, но когда? Вот в чем вопрос! Это же не так просто. А взрывать станцию придется в случае чего. Нет ли у тебя газеты с речью?

Шурочка. Сейчас принесу. (Уходит в кабинет.)

Сергеев. Мне как-то на ум не приходило, что, может быть, придется нашу станцию уничтожить! Такую станцию! Нет, этого не может быть!

Шурочка (возвращается с газетой). Вог газета, товарищ Волошин.

Волошин. Спасибо! Сейчас тебе прочту. Вот, слушай: «Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться». Ты слышишь: «должно безусловно уничтожаться». А ты спрашиваешь: «Почему уничтожать станцию?»

Сергеев. Ты меня не понял. (Враздумье.) Такую станцию взорвать! Если нужно будет, конечно, взорвем! Но у меня в голове не укладывается мысль, что может такая необходимость возникнуть.

Волошин. Я тоже надеюсь, что все будет хорошо, но следует быть готовым ко всему.

Звонок в передней, Шурочка бежит в переднюю. Из передней слышен звонкий голос Шурочки: «Борька! Милый! Какой же ты интересный!» Все встают. В дверях, обнявшись, появляются Борис и Шурочка. Борис в новой кожаной форме танкиста, в шлеме.

Наталья Семеновна (бросается к Борису). Боренька! Родненький! (Плача, обнимает и целует Бориса.)

Борис. Ну, мама! Ну, что ты! Ну, все же хорошо!

Сергеев (старается быть спокойным). Здравствуй, Борис! (Протягивает руку, обнимает и целует.)

Борис. Здравствуй, папа!

Волошин. Здравствуй, Боря! Узнаешь?

Борис. Еще бы, товарищ Волошин! Вы же меня в партию, в кандидаты принимали из комсомола. Разве можно об этом забыть!

Сергеев. Что же мы стоим? Раздевайся, Борис! Садитесь, товарищи!