Стратегия Победы

Борис (шутливо козыряет). Постараюсь оправдать ваши надежды, Александра Николаевна!

Сергеев (отводит Бориса немного в сторону, кладет ему руки на плечи, смотрит на него пристально, говорит тихо). Ну, Борис, ты... много говорить не буду... ты сам понимаешь... что и как надо делать... Не подведешь?.. Ты же мой сын!

Борис. Ты увидишь, папа, или... узнаешь! Верь мне!

Сергеев. Верю, дорогой!.. Значит, посмеемся?!

Борис. Еще как! Все будет хорошо! (Целуются.) Ну, дорогие, до свидания! Как устроюсь в части, немедленно сообщу свой адрес. (С ударением.) Желающие могут писать. (Целует мать, Шурочку, жмет руки Пыжику и Павлу.)

Наталья Семеновна. Да мы все тебя, Боренька, до станции проводим.

Борис. Прошу, мама, не надо. Идти далеко и вообще...

Наталья Семеновна. Но почему же, Боренька?

Сергеев. Оставь, мать, он прав. Дальние проводы, лишние слезы! (Вполголоса.) Ему свободнее будет среди товарищей без нас.

Борис хочет выйти в переднюю.

Шурочка. А с Ниной ты не простился!

Борис (сухо). Прощайте, Нина! (Жмет ей руку.)

Нина. До свидания, Борис!

Все выходят в переднюю, оттуда слышны голоса, звуки поцелуев. Из передней выходит Наталья Семеновна, подходит к буфету и беззвучно плачет. Слышен голос Шурочки: «Борька! Пиши чаще. Не волнуй нас». Из передней выходит Сергеев. Наталья Семеновна поднимает голову, делает вид, что ищет что-то в буфете. Сергеев подходит к ней.

Сергеев. Ты что, мать?

Наталья Семеновна не выдерживает, оборачивается, кладет голову к нему на грудь, судорожно, но тихо плачет. Сергеев обнял ее рукой, сурово смотрит прямо перед собой.

Сергеев. Ну что ты, мать! Ну не надо! Все будет хорошо!

Шурочка (из передней). Пиши, Борис, слышишь!

Занавес

КАРТИНА 2

Правление колхоза «Красные зори» в прифронтовой полосе. Просторная хата. В простенках между окнами плакаты на военные и сельскохозяйственные темы, портреты. В глубине дверь на улицу. Вторая дверь — направо.

Рынзин (у окна, некоторое время смотрит на улицу). Целый день идут наши. И пехота, и артиллерия!

Коваль. Что-то с нами будет, Корней Петрович? Коли наши уходят, нам тоже следует об этом подумать.

Рынзин. Успеем, товарищ Коваль! Надо дела колхозные сперва в полную ясность привести. Вернутся наши обратно, спросят; и мы ответ должны держать за обчественное добро. Не зря же нас выбирали!

Коваль. Что считать-то? Счет короткий! Товарищ Сталин приказал нам ничего врагу не сдавать. Значит, в случае чего — палить будем наше добро. Чего ж тут считать?

Рынзин. А, нет, не дело говоришь, Коваль. По-твоему выходит, бросай все, пали кругом и дуй отсюда подальше? Паникуешь, а паниковать товарищ Сталин не приказывал. Солому и горючее, где надо, заложили. Придет нужда — подпалим. А пока ждать надо и работать.

Входит Сойкин.

Сойкин (почти весело). Драпает наша рабоче-крестьянская!

Рынзин. Ты что? Белены объелся?

Сойкин (небрежно). Да чего там «белены объелся»! Правду говорю. Разве сами не видите?

Рынзин. Коли не знаешь, что такое война, так и помалкивай! Война дело такое: сегодня тебя выбили, завтра ты все вернул да еще с гаком.

Сойкин. Уж тут не вернешь! Крышка!

Рынзин (насмешливо). Думал я, что ты только агроном. Оказывается, ты и предсказатель! В будущее, как в окно, глядишь.

Сойкин. Да уж как хочешь называй меня, а это так... Не хочет народ воевать за советскую власть!

Рынзин (сурово). Ну, ты! Полегче на поворотах! Не тебе за народ говорить. Знаем, что батька твой, помимо всего прочего, две мельницы имел, да ведь ты сам от своего отца отказался, когда его в тридцатом году раскулачили.

Сойкин. Не о себе говорю я, о народе!

Рынзин. О народе! Народ теперь очень хорошо понимает, что к чему. Не будь советской власти, жили бы мы по-прежнему, в темноте и бедности, как при твоем батьке.

Коваль. Точно!

Сойкин. А вот немец еще не пришел, а советская власть уже тю-тю!

Рынзин. Ну, ты!

Сойкин (прорвался). А где же она? Нет у нас здесь советской власти. Где председатель сельсовета? Утек. Утром сегодня был я в райцентре, спрашиваю: где райком? Нет его. Где НКВД? Тоже выехали.

Рынзин (пришел в себя). Ах ты, сучий ты сын! Нет советской власти, говоришь? Паскудная душа твоя! Я здесь советская власть! Понимаешь? Получай от советской власти. (Бьет его наотмашь по лицу. Тот падает.) Мразь!

За сценой несколько винтовочных выстрелов, затем короткие пулеметные очереди. Рынзин и Коваль бросаются к окну; прислушиваются. Сойкин, медленно поднимаясь, садится на пол, вытирает лицо рукавом, злобно смотрит на Рынзина. Вбегает Нила.

Нила. Ой, батька, немцы!

Рынзин. Где?

Нила. В село заходят! Мамка послала меня сюда, чтобы ты тикал. Ой, скорее, батька!

Рынзин. Идем домой!

Нила. Домой нельзя! Не успеем!