Стратегия Победы

Сойкин. Ага! Понимаю! Талькин должен прощупать Сергеева! Может быть, удастся его завербовать? Так?

Кригер. О, да, завербовайт! Если можно. Мой нашальник майор Линдере имеет интерес Сергеев. О, это большой специалист! Нур зер форзихтиг! Ошень осторожно! Это есть приказ майор Линдере.

Сойкин. Передам Талькину все!

Кригер. Еще! Ви дольжен везде агитировать за германский армия. Ви дольжен говорить, што германский армия есть культурный армия, што германский армия приносит хороший порадок, никто не убивайт, всем даваль хлеб унд работа. Германский зольдат есть ошень гуманный зольдат! Понимаете?

Сойкин. Мне все понятно, господин офицер! Все будет сделано. А документ себе я могу сейчас сам приготовить. Здесь есть все печати колхоза.

Кригер. Ошень корошо!

Сойкин роется в шкафу, достает бланк и печати, садится писать за стол. Кригер выходит на улицу, что-то кричит по-немецки. Слышен шум, выстрел. Солдат у двери настораживается. Все стихает. Сойкин кончил писать. Входит Кригер с револьвером в руке, вкладывает его в кобуру.

Кригер. Русски шеловек ошень непослушни щеловек! Нет дисциплина! Нужно ушить ошень строго!

Сойкин. Готово, господин офицер! Все, как полагается по форме: подписи и печать.

Кригер. Я ошень довольный! Ви будет полушайт награда. Я вам даваль деньги. Абер ви дольжен помнить: если ви изменяйт Германия, ви будет расстреляйт ошень скоро! Понимаете? (Достает деньги, передает Сойкину.)

Сойкин. Благодарю вас, господин офицер. Не беспокойтесь! Я честный человек!

Раздается несколько выстрелов, пулеметная очередь, взрыв гранаты. Вбегают два солдата.

Солдаты (растерянно кричат). Партизанен! Руссише партизанен!

Кригер и солдаты заметались. Кригер выглянул в окно, выстрелил два раза из револьвера и бросился бежать в боковую дверь. Солдаты за ним. Стрельба продолжается. Сойкин делает движение, чтобы бежать, но затем идет на середину комнаты, рвет на себе воротник рубахи и ложится на пол. За сценой шум танка. Входит Борис в сопровождении трех партизан.

Борис. Сволочи, удрали! Ребята, за ними!

Партизаны бегут в боковую дверь.

Борис. А это кто? (Подходит к Сойкину, приподнимает его, тот делает вид, что приходит в себя.) Что с вами? Кто вы такой?

Сойкин (слабым голосом). Наши! Родные мои! Ох! Чуть не убили немцы проклятые!

Борис (сажает его на стул). Что с вами было? Кто вы такой?

Сойкин. Я агроном колхоза, Сойкин Михаил. Когда немцы налетели, мы здесь втроем дела в порядок приводили: я, наш председатель Рынзин и бухгалтер Коваль. Схватили нас, стали допрашивать. Мы молчали. Расстреляли Рынзина. Во дворе лежит, видали? Потом Коваля тоже убили. Принялись за меня. Сейчас, говорят, тебя расстреляем, русская морда, если молчать будешь. Офицер как хлопнет меня по лицу, так я сразу свалился. Видите, синяк под глазом. Тут как раз вы подоспели.

Входят партизаны.

Партизан. Двух кокнули, товарищ Сергеев, а офицер с солдатом удрали. Успел за амбары забежать, сукин сын! Здорово, Сойкин! Помяли тебя, видимо, немцы малость? Это наш агроном, товарищ Сергеев. Ну, мы пойдем по селу, посмотрим.

Уходят.

Сойкин. Товарищ лейтенант! Ваша фамилия Сергеев? Уж не сын ли вы директора электростанции номер шесть?

Борис. Сын. А что? Вы знаете моего отца?

Сойкин. Видать не видал, а слышал много. Говорят, крупный специалист, конструктор! А как, простите, звать вас? Уж очень я доволен, что спас меня сын товарища Сергеева!

Борис. Борис! Борис Николаевич!

Сойкин. Большое вам спасибо, Борис Николаевич, век не забуду вас. Не будь вас, лежал бы я сейчас с дыркой в голове, как бедные Рынзин и Коваль!

Борис. Пустяки! Мы недалеко тут стояли, как прибежали ваши колхозники, говорят: «У нас в селе немцы зверствуют». — «Сколько их?» — спрашиваю. «Немного, — говорят, — человек двадцать наберется». Спросил разрешения у своего начальства и двинулся на своем танке. Ваши дорогу показывали.

Входит партизан с Санькой.

Партизан (гневно). Ну и изверги! Ну и мерзавцы! Часа не пробыли здесь, а такое натворили, что жуть берет. Расскажи, Санька, товарищу командиру, как было дело.

Санька (дрожит всем телом). Батьки дома нет. Он в Красну Армию ушел. Я с мамкой и дедушкой живу. Наша хата с краю села стоит. Пришли немцы, прямо к нам в хату. Трое зашли. А дедушка старый у нас, плохо слышит, почти слепой. Немцы его что-то спрашивают, а он молчит. Один немец его по голове стукнул ручным пулеметом. Дедушка упал лицом вниз, не пикнул. Тут мамка говорит, тихо так: «За что старика обижаете? Совести у вас нет!» А немец... мамку-то... штыком... в живот... (Всхлипывает.)

Борис. Звери!

Санька. Я закричал: «Мамка!» Немец на меня. Я у двери стоял, выскочил, побежал на огород, спрятался. Вскорости Нила прибегает.

Борис. Кто это Нила?

Санька. Дочка нашего председателя колхоза.

Сойкин во время этого рассказа незаметно отступает к боковой двери и скрывается. Входят Нила, партизаны и группа колхозников, женщин и стариков.