Стравинский

– Вот-вот, молитвы. Конечно, молитвы. А мне тогда казалось, что пели. Я когда пою, мне легче делается. Но важно, чтобы песня лилась без помех. Как ручеек, как бинт по реке… Значит, это были молитвы? Конечно, молитвы. А без молитвы как? – Вздыхает. – Великая вещь – молитва. Но это ты молился, а я только повторял вслед за тобой. Но, если честно, думал – поём. А, в целом, никудышный я человек, Иона. Мерзавец.

– Ты хороший, Филипп.

– Где там хороший? Уж сколько времени прошло, а я ведь молитв до сих пор толком не знаю. Ни одной не выучил. Разве так можно? Но я исправлюсь, имей в виду. Обязательно исправлюсь. Вот, буквально накануне как раз думал об этом. О молитвах, о спасении. Обязательно. Я всё время об этом думаю. И сейчас думаю… Тебе понять меня не просто. Ты же, Иона, во чреве оказался, по воле Божьей, а я – случайно. Поскользнулся, не удержался, сорвался с палубы. Пьян был. До сих пор простить себе не могу.

– Вел себя как достойный человек.

– Так считаешь?

– Вел себя, как достойный человек.

– Надо же? А я был уверен, что ты презираешь меня.

– Восхищаюсь тобой.

– Ты же суровый человек, Иона.

– Удивляюсь тебе.

– Ты же суровый человек, Иона. Суровый, дотошный. Немыслимое дело получить такую великолепную оценку из твоих уст… Спасибо. Не ожидал. Если ты, конечно, не лукавишь… Значит, я вел себя достойно?

– Думаю, да. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось.

– То есть ты не уверен?

– Почти что уверен. Можно сказать, уверен.

– Подожди, ты что же, не помнишь?

– Не всё.

– Но меня-то ты помнишь?

– Смутно.

– Как же так?

– Меня во чреве-то не было.

– Как, то есть не было во чреве?

– Не было и всё. Во всяком случае, сегодня, я так думаю. Прежде думал иначе. А позавчера, вчера и сегодня думаю – не было меня во чреве. Может быть, кто-нибудь другой, на меня похож, но не я. Так, скорее всего. И так будет лучше. Может быть, я что-то подзабыл. Я многое забыл, Филипп. А ложь отринул категорически. Всякую ложь.

– Но ты же был там! Я-то знаю! Опомнись, Иона! Спроси любого. Все только о том и говорят. Говорили первое время.

– Ну, раз говорят, значит был. Наверное. Но ты об этом помалкивай. Понимаешь, картины жизни ветшают, стираются. Осыпается гобелен. Скажу по секрету, зверь так выцвел и потерял в размерах, что больше напоминает сову. Ваал был недалек от истины. Ты Ваала слушай иногда.

– Сова – это метафора?

– Безусловно. И да, и нет. И то и другое – правда. Говорю тебе – я ложь отринул. Навсегда.

– Смешно.

– Очень. Но и грустно, согласись.

– Я, Иона, теперь не очень понимаю тебя, прости. Давно не виделись. Но я привыкну к тебе.

– Обязательно привыкнешь. Ты, Филипп, не всегда старайся уловить смысл, и тогда обязательно привыкнешь. Но знаешь, Филипп, сомнения, не скрою, одолевают. Приятельствовать мы с тобой, конечно, будем, и впредь, раз уж так все сложилось, но, боюсь, «не разлей вода» мы все же не станем. Извини. Мог бы и не говорить. Наверное, лучше было бы не говорить, но раз уж так сложилось, вынужден был. Ради истины. Так, на будущее. Но ты близко к сердцу не принимай.

– Я и не рассчитывал.

– Близко к сердцу не принимай.

– И в мыслях не было…

– Расставание будет легким и приятным.

– Ты что же, уходишь?

– Когда-нибудь непременно.

– Оставайся.

– Непременно.

– Навсегда оставайся.

– Непременно.

– Да.

– Да.

– Да, было времечко… Я же первоначально не понял, где мы очутились. Запах вроде знакомый. Я же на берегу моря вырос, с китами дело имел. Не я, конечно, другие, но и я мальцом тут же вертелся. А, знаешь, у меня как-то не было ощущения опасности. Откуда-то уверен был, что выберемся. Благодаря тебе, Иона, исключительно благодаря тебе. Меня больше занимала жара. Слушай, какое пекло у него в желудке! А страха смерти не было… Хорошее вино? Хорошее. Цени. Когда бы ни я, твой преданный, возможно, самый лучший друг, так бы ты и просидел целый вечер на воде.

– Кто?

– Что?

– Кто просидел бы на воде?

– Послушай, Иона, ты куда-то пропадаешь. То появишься, то исчезнешь.

– Опьянел. Не нужно было мне вина пить. Если не трудно, повтори, пожалуйста, свой вопрос.

– Это был не вопрос – примечание.

– Если не трудно, повтори, пожалуйста, свое примечание.

– Охотно. Я отметил, что если бы я не предложил тебе своего вина, ты бы не попробовал его.

– Да. Было бы замечательно. Ибо хотелось простой воды. А вина не хотелось.

– Но теперь, когда ты все же попробовал моего вина, и сказал, что это хорошее вино, можно сделать вывод, что вино действительно хорошее…

– Вывод напрашивается сам собой.

– А вот если бы я не настоял, если бы не сумел тебя убедить, что не так просто, ты бы так и просидел весь вечер на воде. Согласись, Иона, просидеть весь вечер в лучшей таверне Ниневии, в гостях у своего, надеюсь, друга, которого не видел тринадцать лет с бокалом простой воды – это скотство.

– У приятеля.

– Что?

– Просидеть в гостях у своего приятеля. Или знакомца. «Не разлей вода» не получается.

– Ну, прости.

– Что-то скотины во дворе не видно. Где твоя скотина?

– Нет скотины.

– А что случилось?.. То-то я вижу ты как будто не в своей тарелке. Это из-за скотины?

– Нет.