Стравинский

Встречное движение людей и животных наподобие эскалатора не может не будоражить воображение. Звуки, издаваемые некоторыми представителями фауны, напоминающие человеческую речь, а в последнее время отдельные слова и даже словосочетания, наряду с оскудением логоса не оставляют сомнения в том, что мы столкнулись с первыми признаками трансцендентного смещения цивилизационных пластов, что представляется процессом необратимым. Не смотря на отсутствие какой-либо возможности повлиять на ход событий, тем не менее, данное явление должно быть изучено, признаки систематизированы, причинно-следственные связи обнаружены, а выводы… Выводы, конечно, будут сделаны, но невелика степень вероятности того, что так называемое научное сообщество сможет, а правильнее сказать, захочет их принять.

Вот как доказать так называемому научному сообществу, что ответы на многие вопросы располагаются не в матовых с испариной кабинетах и невидимых лабораториях, а на грешной земле, на свалке, в грудах самого обыкновенного, а на самом деле необыкновенного мусора, по ночам зажигающего пестрые огни почище твоего Парижа или Буэнос-Айреса?

Кто бы что ни говорил, настоящая радость, страсть, страдания, страхи, вдохновение и прочее – вещи в себе. Человек – камера хранения себя самого. Всё, что хранится в этой камере равнозначно и объективно. И наши сны и фантазии, в том числе те, что заставляют содрогнуться. И ветошь, к слову. А всё, что вне стенок камеры – непрекращающаяся стирка. Здесь тебе и игра, и охота.

Сумасшествие – единственная надежда. Зевота цивилизации. Будущее. Подлинные безумцы не покидают своих камер. Никогда, ни при каких обстоятельствах. Да, к ним можно проникнуть, подобрав ключ или сломав дверцу, насосы – опасные, коварные охотники. Можно проникнуть, но это повлечет за собой локальную смерть носителя сияющего мироздания. Добычей будет его остывающее тело, больше ничего. Или остывающий след души – влажное пятно на подушке. Сам же сумасшедший сиганет в крохотное окошко под потолком и окажется, нет, не на мостовой – в ином безопасном пространстве, куда компаниями не ходят. Даже когда война.

Даже когда война.

А в том пространстве прятаться уже не нужно. Так что безумец всегда оказывается победителем. Хочется сказать, бедные глупые прачки. На что рассчитывали-то? Дабы как-то продлить, попытаться продлить… что?.. ну, вот эту недосказанную жизнь безнадежную, но любопытную, можно спрятаться, попытаться спрятаться здесь, у меня под крылышком. Вместе со мной и моими друзьями. Так что добро пожаловать в укрытие.

Белая стена до потолка. Облупившаяся краска, клинопись или буквы, или цифры, или рисунки, не факт, что крамольные, может быть, чернильное пятно или пятно от вина. Для отвода глаз. Так что белая – весьма условно, но, в общем – действительно белая. Изначально и по сути. Крохотное окошко где-то там, на самом верху, бойница, дырочка, лаз, глаз, свисток. Стена очень высокая, так, чтобы до отверстия не дотянуться. Столь высокая, чтобы и лестницы подходящей не найти. Идеальное укрытие.

Случайные домочадцы, разные там гости, вдовы, турки, совы залетные, гробокопатели и кладоискатели исключаются – тщательная проверка, круглосуточное наблюдение и прочее. Как говорят – все включено. Навечно.

К вопросу о Perpetuum mobile.

Можно, можно спрятаться, во всяком случае, попытаться. Зиждется такая надежда. Зачем? – вопрос не ко мне. Не страшно, честное слово. И не больно. Никого не слушайте. Так что добро пожаловать и спокойной ночи.

По ночам иногда, вообще-то часто, бессонница, в сопровождении знакомца, своего пациента, товарища своего Климкина с рюкзаком, Горбунка посещаю городскую свалку, помойку, можно и так сказать. Что там путешествия в теплые страны, страны жаркого пояса, заморские да приморские? Не случайно Буэнос-Айрес помянул. Что там путешествия в теплые страны? Что там путешествия в теплые страны в сравнении с городской свалкой?! Можно и помойкой назвать, не обидно, мне, во всяком случае, не обидно. Что там саванны и тропики, какое там водопад Виктория, в сравнении с городской свалкой, где…

Ну, прелесть, прелесть!

Можно было бы еще Уругвай вспомнить. Хотя и там рай, и здесь. Благо, расположена юдоль несказанная неподалеку от моего гражданского дома. Горбунок и научил меня этим путешествиям, товарищ и пациент Климкин. Все мои пациенты как минимум мои товарищи. Но Климкин с рюкзаком – особый случай. Горбунок.

Горбунок знал, знает, спросите у Горбунка.