Страж Монолита 2. Фантастический роман

Вот, например, сталкер Скалиоз, мелкий, с искривленным вправо позвоночником, с круглыми очками, имеющими разные стекла на минус четыре и минус шесть, пришедший в Зону не за хабаром, а за народными средствами. Скалиоз делал вытяжки из всего что угодно, варил лебеду, осот, камыш, иногда, к слову, выходили очень недурственные препараты. Но учитывая то, что свою домашнюю химию Скалиоз проводил под вдохновением, то есть как минимум под тремястами граммами белой, постоянным рецептом, а равно как и стабильным лекарственным эффектом, его чудо-препараты не обладали. Сварит, бывало, какую-то бодягу и давай на себе экспериментировать, или на добровольце, которого собаки покусали или у которого ранение легкое. Иной раз залечит и правда по-быстрому и укус, и порез, да так, что в округе все ахают, а другой раз вскочит наш больной от жжения чудо-компресса или еще от чего, что там с ним делается, и давай по всей деревне новичков за лекарем гоняться, матеря его на чем свет стоит. Но Скалиоз не унывал, все в народную медицину верил, вот и добрался однажды до лопухов. Набрал, значит, вершков, тех в которых силы побольше и в цвете стоят, и заварил. Говорит: «Сейчас себе здоровье так поправлю, что вовек не кашляну». И правда – не кашлянул. Как отвара выпил, целых три дня не кашлял, сидел на бревнышке, вцепившись в белую фарфоровую чашку, потел как в бане и глазами глуповато хлопал. Ни пальцем, ни бровью пошевелить не мог – так его проняло. Мужики сначала хотели антишоковое колоть, да передумали. Пульс нормальный, дыхание ровное, а то, что потеет он так, что по утру от него туман идет, так это рецептура такая. Здоровье, значит, вырабатывает. Но смену, конечно, назначили. Через каждые два часа в него по литру воды заливать да хихикать над лиходеем, спрашивая у Скалиоза о самочувствии и прочих радующих душу сурового сталкера мелочах.

В Рыжем Лесу лопух был редким гостем, поскольку сам Рыжий Лес неохотно уступал клочки земли для произрастания чему-либо. Единственный куст лопуха, который был найден, Пенка общипала почти вчистую, оставив лишь метелку наверху да пару нижних, желтеющих широких листьев. Таким образом, перед Лесником в природных и рукотворных контейнерах одна за одной оказались за два десятка «жемчужин», почти два десятка «мокриц», несколько «батареек» и «грави».

– Ну что так долго! – пробурчал заждавшийся их прихода Лесник, оглядывая не столько артефакты, сколько сталкера и Пенку. – Давай, Пенка, помогай. Та-а-к, Егорка, ну смотри теперь, чего это мы будем делать. Бомбы из этого не получится, но сработает как надо.

С этими словами он взял «мокрицу» – артефакт размером с кулак, действительно с виду похожий на это влаголюбивое насекомое, светло-сизого цвета с выступающими белыми прожилками с одной его стороны, похожими на плотно прижатые к телу лапки, и аккуратно приложив большой охотничий нож посередине артефакта плавно нарастающим давлением с влажным хрустом разделил его надвое. Что-то пискнуло. На срезе в центре артефакта блеснула влага, причем сам артефакт в разрезе оказался многослойным, начиная с твердых внешних слоев, постепенно делающихся все мягче и влажнее к центру.

– Это «мокричка», – любовно глядя на срез, сказал Лесник, – редкая штука, Пенка с тайника моего достала, у меня их много там было, как знал, что пригодятся. Образуется на месте выгоревшей жарки. Жарка, значит, как отгорит, землю под собой высушит всю на метр или больше, так потом на этом месте и расти ничего не может, пока Зона «мокрицу» туда не посадит, она, значит, место обратно увлажняет, разглаживает, лечит, стало быть.

– А какая аномалия в том месте появляется, чтобы «мокрица» выросла? – спросил Егор, следивший за манипуляциями Лесника, затаив дыхание.

– Да по-всякому, иногда изнанка «мокрицу» родит, иногда зыбь, если небольшая да недолгая, иногда и киселек после себя оставит. И артефакты, соответственно, по цвету малехо отличаются. После изнанки вот как эта белая почти, после зыби – серого больше, а если киселек после себя мокрицу оставил, так и зеленым отдает, но я такие не беру, там у нее посередке еще, бывает, окислы остаются, только нож съест да стол попортит. А еще хорошо ее в кадке с водой притопить да потом этой водой огород поливать, милое дело, понимаешь, разок польешь, а потом еще месяц без поливу можно.. и землица рыхлая становится, жирная… Так о чем я? – замечтавшись о своем вернулся, к Бобру Лесник. – Основное свойство мокрицы, ну, окромя того, что землю восстанавливать, это значит проникающее свойство предметов усиливать. То бишь как-то так делается, что то ли процессы на молекулярном уровне быстрее идут, то ли еще что, но с собой ее носить крайне противопоказано – всю защиту от аномалии, на нет сведет. Вот потому я их, где находил, пособирал да в старую сосну засунул, думал, для огородов пустить, ан нет… не вышло. Ясно?