Стражи Красного Ренессанса

Покинув иллюзорум и спустившись на лифте в комнату обслуживая, Петр Георгиевич, почувствовал некоторое облегчение. Впрочем, на дежурный комплимент Алисы Берген, он лишь сухо улыбнулся. Речь старой датчанки казалась куратору неразборчивой и бессмысленной. Он не слышал и не слушал ее. Из головы никак не шли слова покойного диктатора: "Мы взяли на себя вины больше других. Намного больше и добровольно! И это наш крест".

Ионов подошел к окну, посмотрел вниз. Памятник Прометею, попирающему поверженного Зевса, стоял на своем месте. Вечный мятежник с вечным огнем и глиной, из которой делаются смертные люди с вечными неразрешимыми вопросами в головах. Антихрист, поднявший бунт и обрекший на гибель человечество, ибо разгневанные боги устроили всемирный потом. Стоила ли непокорность того?.. и ведь в его честь возводят монументы.

Дальше метрах в пятидесяти от памятника стоял огромный киберстенд. На экране на фоне развевающегося красного трехзвездного флага появилась надпись: "Не стабильность, но устойчивость, не суета, но динамика, не эффекты, но эффективность. Россия, которую мы приобрели".

Петр Георгиевич тяжело вздохнул. Где‑то сзади продолжала говорить датчанка. Сегодня она была болтлива. Конечно, ее можно понять — закончились мучения, работа выполнена на отлично, пришла пора расслабиться. Но куратор не чувствовал себя победителем…

— …как вы считаете, Петр? — донеслась до него последняя фраза.

— Что? — Ионов повернулся и посмотрел на женщину.

— Мы могли бы отметить, как вы считаете? — повторила она.

— Алиса, скажите, — на миг куратора охватило нечто похожее на панический страх, но он справился с собой, — а разве Прометей не близок с Люцифером? Он ведь тоже богоборец?

Сперва датчанка смутилась неожиданному вопросу, растерянно улыбнувшись, но затем она произнесла, как и всегда, ровно и спокойно:

— Петр, я бы сказала, что этот миф близок к христианским мотивам. Прометей близок к Иисусу.

— В самом деле? — удивился Ионов.

— Да, — кивнула Алиса Берген, и глаза ее сияли такой невинной чистотой, что у куратора невольно сжалось сердце, — Прометей означает "провидец", "тот, который мыслит наперед". Это значит, что когда титан похищал огонь у богов, он предвидел, что будет наказан, что будет страдать во имя блага людей. И он пошел на мучения. Так же как и Христос.

— Вы очень умная женщина, — сказал озадаченный Ионов.

— Ну что вы, — засмеялась датчанка, — это не мои мысли, я их где‑то прочитала. И до нас Прометея сравнивали то с Люцифером, то с Христом неоднократно.

— Да, — согласился Петр Георгиевич, — все повторяется, вечные вопросы, вечные метания, вечные мучения…

Куратор уже думал откланяться, но потом решил, что не стоит обижать Алису, и если она хотела посидеть после хорошо проделанной работы в какой‑нибудь кафешке, то почему бы и нет.

— Так что вы там говорили насчет того, чтобы отметить окончание чтений? — как можно вежливее спросил он.

* * *

Петр Георгиевич держался уверенно и заставил себя быть веселым, пока сидел в ресторанчике недалеко от МГУ-2 вместе с Алисой Берген и ее учеником двадцатипятилетним аспирантом Семеном. Но теперь, расплатившись с таксистом и оказавшись один на один с массивной дверью подъезда, куратор почувствовал, как его душа вслед за городом погружается в тяжелый сумрак.

Ионов осмотрелся и никого не увидел. Странно, ведь сегодня прекрасный летний вечер, а нет ни одной парочки, ни одной молодой мамы с коляской. Загулявшихся подростков и пенсионерок, обычно сидящих на лавках перед домом, тоже не было. Из‑за соседней многоэтажки иногда слышался шум проезжающих автомобилей. Но опять же машин было слишком мало для поздней субботы. Еще тоскливо поскрипывали качели на детской площадке. Наверное, от ветра. Или от одиночества. Скрипят — плачут.

Ощущение абсолютной безысходности вдруг навалилось на Петра Георгиевича с такой силой, что он пошатнулся, и, может быть, даже упал бы, если бы не услышал почти у себя под ухом насмешливый голос, который мгновенно привел куратора в себя:

— Будьте осторожны, брат.

Ионов повернулся. В глубине детской площадки он заметил темную фигуру. И до нее было не менее сорока шагов. А ведь создавалось ощущение, что человек только что стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки.

"Я схожу с ума, — ужаснулся куратор, — черт… я схожу с ума".

И тут же Петр Георгиевич испытал стыд. Старый дурак, пугающийся теней. Страж, превратившийся в тряпку. Разве так можно?! Сердце куратора отчаянно билось, и кровь стучала в виски, но он заставил себя сделать первый шаг в направление неизвестного. А за ним второй. А еще пару секунд спустя Ионов шел нетвердой походкой мимо поскрипывающих качелей.