Стрекозка Горгона. 1828 год

Всеволод Аркадьевич с любопытством оглядывался. Всё, как и положено в гостиных, разве что мебели маловато, несколько пустым огромное помещение кажется. Рояль с раскрытыми нотами, диваны, кресла, возле них столики журнальный и шахматный. Бирюзовый штоф с неброским узором на стенах, кисея на окнах. Поразило обилие света, поскольку окна были и справа, и слева, то есть с юга и с севера. Присмотревшись к потолочным матицам, переходящим в полукруглые арки и колонны, к лепнине по стенам и потолку, в каждом углу разной, сообразил, что здесь поначалу было несколько небольших комнат, которые соединены в одну большую. Чтоб потолок не провалился, стены убирали не полностью, превратили их в красивые колонны. Благодаря этому в помещении получились уютненькие ниши, словно отдельные уголки для интимных бесед.

Заметив, как капитан оглядывает обстановку, Анастасия Павловна пояснила, что ремонт недавно закончили, а новой мебелью ещё не обзавелись. Ремонтом Серёжа занимался, ну а мебель, портьеры и всё другое уже Таня, хозяйка, по своему вкусу должна подобрать.

– Лапин? – изумился Лужницкий.

– Ну да. Мы с Танюшей планируем жить здесь, почему бы и не подготовить дом для самого себя? – весело ответил юноша и похвалился. – Здесь-то, впрочем, только лишние перегородки убраны, и всё. Зато спальню я более основательно переделал: она чудесна, и к тому ж через стеночку появилась прекрасная ванная комната, пожалуй, лучшая во всей столице.

– Лучшая в столице, Вы проверяли? – шутки на тему дамских спален и будуаров слетали с уст капитана моментально, но он, уже произнося, сообразил, что в доме невесты эта тема неуместна, под запретом, и поспешил исправиться. – Стало быть, Вы, поручик, основательно к женитьбе готовитесь…

В гостиную вошёл человек, что помогал хозяйке возле конюшни, обратился по-военному к старшему по чину:

– Ваше благородие, может, прикажете подать что покрепче?

– Нет, не надо пока, – ответил Лужницкий и, обратив внимание на выправку мужика, спросил. – А ты, братец, служивый, как видно? Кем служил?

– Так точно, служивый… С четырнадцати лет при хозяине своём, генерал-лейтенанте, в денщиках состоял, – бодро ответствовал мужик и, широко перекрестившись, добавил. – Дай Господь Царствия небесного Павлу Анисимовичу!

– Где ж ты со своим генералом бывал?

– А где только не бывали! С девяносто седьмого года как взял меня Павел Анисимович к себе, так и с французами, и с австрияками, и с турками, и снова с французами воевали – везде успели. Погостим дома немного, да снова в поход. Весёлая жизнь была!

– Весёлая, говоришь? А не желаешь снова в поход? Сколько лет-то тебе?

– Сорок пять, кажись. Ежели хозяйка прикажет, и в поход можно, а приказа не будет, так зачем?

– О, Лапин, запоминайте и учитесь! Вот как настоящий солдат рассуждает: если прикажут, то и в поход готов, а без приказа зачем? Это вы, мальчишки, всё боитесь, что прославиться не успеете.

Поручик улыбнулся и смущённо, и упрямо – упрёк капитана был справедлив, но юноша был не согласен с тем, что за подобное рвение нужно осуждать. Кто из выпускников корпуса не мечтал о славе, добытой в бою? Каждый кадет, произведённый в офицеры, при прощании с младшими товарищами обещал: «Если узнаете из газет, что наша часть взяла крепость, верьте, что первым на её стену взобрался я. Помешать этому может только пуля». Лапин вспомнил, как и они с друзьями говорили младшим кадетам то же самое, подумал, что, наверное, и Лужницкий раньше был столь же азартен, а теперь изображает опытного и уставшего воина, но свои догадки оставил при себе. Спросил служаку:

– Трофим, а как это тебя, такого ушлого, цыган-то обмануть сумел? Что ж ты оплошал?

– Нет, Ваше благородие, – самодовольно заулыбался Трофим. – Не он меня обманул, а я его. Хорошего коня за полцены купил. Я ж приметил: конь ладный, молодой, вижу, что просят немного, стал смотреть, с чего бы это. Потрогал шею: горяча. Догадался, что, пока не пал конь, цыган торопится сбыть с рук. А я-то ведь знаю, что хозяйке нашей вылечить лошадь – плёвое дело, вот и решил купить. Поторговался, он ещё цену сбавил. За такие-то деньги грех не взять!

– Зачем тогда вы с хозяйкой цыган так строго отчитывали? – удивился Лужницкий.

– А для порядку! Чтоб неповадно было впредь добрых людей обманывать. Вернули мне часть денег, так в другой раз думать будут.

– Да ты хитрец, однако! – восхитился капитан. – Лапин, такого человека надо нам в полк обязательно, у нас же опытных людей совсем мало. Вот кого Вам в денщики-то надо бы, а не того юнца бестолкового. Просите невесту, пусть она ему «прикажет» в поход пойти.

– Нет, Трофим только Татьяне Андреевне служит, – покачал отрицательно головой юноша и к прежней теме вернулся.

– Но, Трофим, а как Кхамоло прознает про то, что это ты цыган обманул, что тогда? – спросил поручик, взглянув при этом не на слугу, а на Анастасию Павловну, на вопрос она и ответила: