Стрела любви

Йен проснулся рано утром, чувствуя себя как‑то неуверенно. Нельзя было не признать, что снадобья Хелен снимали боль, но он терпеть не мог неясность мыслей и странную расплывчатость, которая сопровождала их прием. Теперь боль почти прошла, и он решил, что не позволит Маргарет влить в него больше ни капли. Эти микстуры не только воняли дерьмом, но и вкус имели соответствующий.

Потянувшись, Йен огляделся и увидел, что Маргарет нет в палатке. По правде говоря, он на удивление быстро привык к постоянному присутствию жены и ее заботам.

Он не забеспокоился, поскольку знал, что она никогда далеко не уходит. Да и воины теперь ее знали. Но по‑настоящему Йен встревожился лишь тогда, когда жена не появилась к завтраку.

— Ты видел леди Маргарет? — спросил он Питера, принесшего молоко, хлеб и сыр.

Мальчик, явно испытывая неловкость, пробормотал:

— Я ее с вечера не видел.

— С вечера?

Питер кивнул.

— Она попросила меня отвести ее к королю.

Йен в гневе стиснул зубы. Громко выругавшись, он спрыгнул с кровати, позабыв про колено. Поморщившись, взял костыль, изготовленный для него Маккеем, и велел мальчику помочь ему одеться.

Потратив довольно много времени и постоянно ругаясь — ходить по неровной земле оказалось довольно трудно, — Йен все же добрался до палатки короля и ввалился в нее.

— Где она? — спросил он.

Мужчины, сидевшие за столом, казалось, нисколько не удивились его появлению. Это были самые близкие советники короля: Тор Маклауд, Нейл Кэмпбелл, Эдвард Брюс, Дуглас и Рэндолф.

— Сбавь тон, Гарпун, — буркнул Маклауд.

Но Йену было наплевать, с кем он разговаривает. Он хотел знать, где его жена, его дражайшая супруга, которая никогда не делала то, что ей положено делать. И ведь обещала не вмешиваться!

— Полагаю, ты говоришь о своей жене? — заметил Брюс.

— Да.

— Она в замке.

Итак, его подозрения подтвердились. Но это обстоятельство нисколько не умерило его гнев. Забыв о своей больной ноге и о правилах хорошего тона, Йен навалился на стол и в ярости уставился в глаза человека, бывшего его кузеном намного дольше, чем королем.

— Какого черта? — прорычал он. — Что она там делает?

Брюс не отпрянул и даже знаком велел другим не вмешиваться.

— Оставьте нас, — сказал он.

Все тотчас же выполнили его приказ.

Когда все вышли, Брюс ответил на вопрос:

— Она попросила меня дать ей шанс покончить с осадой и уговорить отца сдаться.

Кровь Йена вскипела, ему казалось, что голова его вот‑вот взорвется.

— И ты позволил ей отправиться туда одной, без защиты?

— Не думаю, что ей нужна защита. Макдауэлл — ее отец.

Йен сделал несколько глубоких вдохов. Ему показалось, что он задыхается.

— Но Макдауэлл — загнанный в угол пес. И тебе прекрасно известно, что в такой ситуации этот ублюдок на все способен. Он не остановится ни перед чем — даже если придется подвергать опасности жизнь своей дочери и моего сына. Главное для него — добиться своего.

Казалось, король утратил уверенность. Пожав плечами, он пробормотал:

— Она была очень настойчива. И сказала, что отец непременно ее послушает. Сказала, что хочет помочь, чтобы хоть отчасти загладить свою вину за то, что случилось шесть лет назад.

— Тебе станет легче, если она пострадает или умрет от голода? Проклятье, Роб, она не знала, что случится. Она хотела смерти твоих братьев не больше, чем я. Ты же знал ее. Она тогда была юной девушкой, немного дикой и безрассудной, но абсолютно точно не могла намеренно отправить людей на смерть.

— Тем не менее ты когда‑то думал именно так, — заметил король.

Йен с достоинством выдержал удар.

— Я ошибался. — Он тогда обезумел от ревности, был обижен из‑за ее ухода, а потом пришел в ярость после катастрофы при Лох‑Райане. Он не мог мыслить здраво. Он был ужасно зол и совершенно ничего не понимал.

Тут нога подвела его, и Йен, неловко рухнув на один из стульев, закрыл лицо руками. Кровь Христова! Что он наделал?

— Не сомневаюсь, что с ней все будет в порядке, — примирительно сказал Брюс.

Йен поднял голову.

— Надеюсь, ты прав. — Он пристально посмотрел на кузена. — Но если с ней что‑то случится, то это будет на твоей совести.

— Я думал, тебе все равно, что с ней будет.

— Я тоже так думал.

Получилось своего рода заявление. Но что именно он хотел заявить, Йен не знал. Однако мысли о том, что происходило в замке, доводили его до безумия.

Спустя два дня он уже себя не помнил от страха.

Вечером третьего дня, когда наконец ворота открылись и Маргарет вышла из замка, он полностью лишился душевного равновесия.

Маргарет знала, что Йен будет зол, но действительность превзошла все ее ожидания.

Она почувствовала взгляд мужа в тот самый миг, когда перешла мост. Горячий, пронзительный взгляд. От него исходили волны ярости. И одновременно Йен с тревогой осматривал ее — не пострадала ли?

Маргарет густо покраснела. Черт бы побрал ее отца и его бешеный темперамент! Багровый синяк на ее лице только усложнил ей жизнь.

Маргарет ждала, что Йен первым из людей Брюса встретит ее, но он не вышел вперед, а оставался чуть в стороне, что немного сбивало ее с толку.