Стрела, монета, искра

— Проселок?.. — Хармон удивился. Он не помнил никаких поворотов дороги. — Да, он мало приметен, весь травой порос. Видно, редко им пользуются. Но есть.

— Покажи! — велел Хармон.

Они добрались до места, и Полли показала. Верно: среди высоких луговых трав змеилась примятая полоска. Дорогой никак ее не назовешь — скорее, тропа, которой время от времени пользовались.

— Все ты напутал, Вихренок, — в сердцах бросил Хармон. — Таки не на север они подались, а на юг, в Лабелин!

Но шансов разыскать злодея в Лабелине не было никаких, а проселок давал хотя бы видимость надежды. Ведомый скорей отчаянием, чем трезвым рассуждением, Хармон свернул на заросшую тропу.

Пропетляв пару миль, обогнув озерцо и рощицу, путники увидели хутор на три дюжины домов. Ну, вот и весь рассказ, — подумал торговец. В хуторе они скрываться не станут. Однако на краю поселка торчала крохотная таверна, и Хармон решил попытать счстья.

— Скажи–ка мне, будь другом, — привычно спросил торговец, взяв у трактирщика кружку, — в прошлый четверг ближе к вечеру не заезжали ли к тебе трое всадников?

— Трое всадников? — трактирщик присвистнул. — Что бы им тут делать? — Так не заезжали?

— Нет, добрый господин. К нам–то редко заезжают… Разве если в монастырь паломники идут, то могут забрести на чарку–другую. С них–то и живу… Но в четверг — нет, в четверг не было никого.

— Эх… — махнул рукой Хармон и присосался к кружке.

— Отчего так печалишься? — посочувствовал трактирщик. — Сильно тебе нужны те всадники?

— Нужны — не то слово! Один из них мне кругленькую сумму задолжал… А теперь поди сыщи его. Точно знаю, что он в четверг проехал от развалин на север — и как сквозь землю провалился! Лысенький такой, щекастый, с брюшком, на пивовара похож. Вроде бы, памятная внешность — а нет, никто не видел на десять миль вокруг!

— Да уж, бывает… — покачал головой трактирщик и поведал — не сказать, что к месту — историю о том, как у него украли лошадь.

Хармон допил, вздохнул и пошел прочь, повесив голову. Трактирщик вдруг окликнул его:

— Как, бишь, ты сказал, выглядит этот твой должник? Торговец повторил. Трактирщик почесал затылок.

— Слушай–ка, а ты, часом, не брата Людвига имеешь в виду?

— Какого еще брата? — не понял Хармон.

— А, ну нет — так нет, — пожал плечами трактирщик. — Тебе виднее.

— Постой, постой. Я с этим пузатым не близко знаком. На рынке познакомились, назвался он таки Людвигом — это верно. Но вот чей он там брат — этого я не знаю.

— Значит, он был не в сутане?

— В какой еще сутане? — совсем растерялся Хармон.

— А, ну тогда точно он! С тебя монета, господин! Нашел я твоего должника.

— Да кто же он?! — вскричал торговец, боясь верить.

— брат Людвиг! Из Максимианского монастыря, что в двух милях на запад от хутора.

— А почему думаешь, что это он? Трактирщик принялся загибать пальцы:

— Во–первых, по виду подходит — лысенький, с брюшком, щеки висят. Во–вторых, он мне тоже агатку задолжал. Сказал — верну на неделе, но все никак! А дело еще весною было. И в третьих, самое главное: брат Людвиг иногда выходит из монастыря без сутаны. Имеет он такую странность. Раз заехал ко мне на чарку — одет, будто мещанин, я его даже сразу не признал. Ты как сказал, что твой Людвиг был без сутаны, — тут я сразу понял: точно он!

Хармон затаил дыхание:

— И что же, в четверг он к тебе заходил? С двумя спутниками?

— Неа. В четверг я его не видал. Ты, видно, спутал: в среду здесь брат Людвиг проезжал. И не к монастырю ехал, а от монастыря. Туда вон, в сторону развалин крепости.

* * *

Максимиановская обитель была укреплена как надо — чего, впрочем, и следовало ожидать от монастыря, расположенного среди полей. Двадцатифутовые стены венчались галереей с бойницами, ворота были окованы железом и снабжены дополнительной подъемной решеткой из дубовых брусьев. Правда, башен не было, и это обстоятельство, несомненно, порадовало бы командира осадного отряда из пары сотен бойцов, беда в том, что все войско Хармона–торговца состояло из одного недорыцаря, одного дезертира и одного старого пьянчуги с копьем.

— Что ж, начнем с разведки, — сказал Хармон, глядя на белеющие стены монастыря с опушки рощицы. — Так ведь полагается по правилам военной науки?

Джоакин важным кивком подтвердил: да, именно так.

— Паломники обыкновенно выглядят несчастными людьми, — сказал Хармон. — Или нищие, или хворые, или юродивые, или голодные. А лучше — все вместе.

Он скептически осмотрел свою свиту. Все были, как назло, здоровы и жизнерадостны.

Более всех походил на нищего страдальца сам Хармон, до конца не оправившийся от голодовки. Однако ему в монастырь дорога заказана: пузатый брат Людвиг, если именно он и был тюремщиком, помнит Хармона в лицо. Джоакин со Снайпом отпадали — они имели слишком уж воинственный вид. Не подошел и Вихорь — тот был хоть добродушен, но крепок. Хармон пригляделся к Луизе:

— Значит, вот что я тебе скажу. Ты станешь паломницей. Жизнь твоя — штука нелегкая. Муж у тебя помер…

— Вот те на!.. — возмутился было Вихорь, но Хармон повысил голос: