Стрела на излёте

 - Мой сын обречен. Чем ты можешь помочь?

 - Странная реакция с твоей стороны. Ты хотела изменить этот мир, дать людям возможность развития, разорвать порочный круг стагнации, но так как достижение этой цели превышало твои возможности, ты предпочла другой путь - изменить самого человека. Блестящее и нестандартное решение на тот момент. Но возвращение Ареда изменит мир так, как ты этого желала изначально. Твой опыт, хоть и удачный, больше не является необходимым условием для преодоления инерции Семерых. Зачем тратить ресурсы на его продолжение?

 - Потому что мой сын - живой человек, а не эксперимент! Ты не понимаешь, потому что умеешь только считать!

***

 Мэлин стоял перед огромным, во всю стену зеркалом, и смотрел на свое отражение. Отражение вовсе не считало себя обязанным повторять его движения, а свободно перемещалось по зеркальной поверхности, и он ничуть не удивился, когда фигура из зазеркалья заговорила его голосом:

 - Ты обладаешь уникальной структурой.

 - Чем-чем?

 - Ты способен использовать и преобразовывать энергию вне зависимости от типа источника.

 - Я - свободный маг, если ты об этом. И перестань изображать моего покойного брата. Я свободен и от него тоже.

 - Люди чувствуют себя наиболее комфортно, слыша свой собственный голос, он вызывает у них приятные эмоции.

 - Ты умеешь говорить по-человечески?

 - Для эффективной коммуникации необходимо упрощение речи?

 - А кто ты? Или что?

 - Координатор, - голос не изменился, но говорить он стал медленнее, словно подбирая слова, - сложная система для сохранения сведений о прошлом, созданная народом Ареда.

 - Так ты решил наколоть нас на иголки и засушить для своего собрания диковин?

 - Один из Хранителей много лет назад помог эльфийке Даларе осуществить сложный опыт. Итогом этого опыта стало появление на свет тебя и твоего спутника. Вы уникальны и потому представляете научный интерес.

 - Значит не засушивать, а потрошить, - с весельем обреченного заметил Мэлин.

 - Вы уникальны до тех пор, пока живы, поскольку повторить опыт, даже проследив всю цепочку, невозможно из-за изменения среды обитания.

 - И чего ты тогда хочешь? Поговорить?

 - Понять. Эльфы призваны в этот мир, чтобы искоренять влияние Ареда. Эльфийка Далара пошла против своей программы, то есть, - поправился он, - сущности. Зачем?

 - Почему бы тебе не спросить у нее?

 - Вопрос задан тебе.

 Мужчина задумался: а и в самом деле, ради чего это все? Ведь не для того, чтобы на свет появился он, Мэлин, и его брат. И даже не для того, чтобы в итоге родился Ларион. Они ведь не цель, а всего лишь средство:

 - Я всего лишь побочный продукт, знаешь, это как в Кавдне жрец один искал способ глину в золото превращать, а научился делать белый фарфор. И фарфор этот потом ценился дороже золота, а жрец все равно был недоволен - он-то хотел другого. Но это так, к слову, не то, чтобы я себя выше золота ценил. Важно не кто мы, а для чего. Когда вокруг болото, кто-то должен навести мостки. А если все сидят по уши в болотной жиже и пузыри пускают, и все равно не понимают, что в трясине увязли, то гать прокладывают те немногие, кто сумел увидеть. Далара однажды взяла и разглядела, и с тех пор ей тошно и мокро. Вот только она не мостки навести решила, а сразу болото осушить, чтобы болотные жители волей неволей встали и пошли вперед.

 Хранитель молчал долго, отражение в зеркале не шевелилось, застыв в странной изломанной позе. Потом спросил:

 - Если следовать твоей системе образов, то ты и твой спутник - инструменты для осушения болота?

 - Не совсем, - мягко поправил его Мэлин, - это Ларион - инструмент. А я - те самые мостки под его ногами.

***

 Ларион оказался внутри огромной раковины-жемчужницы. Стены светились мягким перламутром, расширялись к середине и смыкались над его головой, сходясь в одну точку. Он чувствовал под ногами твердую поверхность, но не мог ее разглядеть - ноги окутывало нежно-розовое марево, постепенно поднимаясь все выше. Идти этот туман не мешал, но юноша никак не мог добраться до стен, они оставались на том же самом расстоянии. Устав барахтаться, словно муха в малиновом киселе, он позволил силе сорваться с кончиков пальцев.

 Марево вежливо качнулось в сторону, обнажив на секунду блестящие ребра стен, огненные плети скользнули по серебряному металлу и тут же погасли. Раздался звонкий голос, удивительно похожий на тот, каким он говорил до той ночи, изменившей все:

 - На данном этапе нет необходимости в конфронтации. Защитная среда не причинит тебе вреда, она охраняет компоненты системы от перепада потенциалов.

 Каждое слово по отдельности было незнакомым, но вместе они складывались в определенный смысл: этот Хранитель, кем бы он ни был, боялся за себя. Само существование Лариона представляло для него угрозу:

 - Ты служишь Ареду, - он не спрашивал, он знал.

 - Из этого не следует, что мы не можем сосуществовать. Твое изначальное устройство подразумевало универсальное преобразование энергии, но ты отказался от этих возможностей. Почему?

 - Ни мне, ни нашему миру не нужна его сила!