Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Но тогда невозможен произвольный набор начальных условий: 1) произвольным проведением границ выпадаем из данной целостности-монады и говорим о чем-то совсем другом, 2) в объектах есть записи прошлого (а не только прилегающее пространство определения и инвариантной полноты) и за начальным моментом времени скрывается историческое измерение и глубина, давшие направленную организованность (связующее или направляющее время), необъяснимую внешними абстракциями, выбирающими в своих терминах воздействия среды для объяснения, 3) en place машина развития (машина времени), и она воспроизводит свои начальные условия в качестве своих продуктов. (Но, кстати, не всякое знание развивается, как и не всякий объект.)

В терминах наших выборов и решений то «подсовывание» начальных условий, о котором говорит Вигнер (стр. 47), обсуждая проблему, все ли мы законы природы знаем, все-таки происходит (и, следовательно, нельзя считать произвольным набор множества объектов или начальных условий знания и в каком-то смысле нельзя сказать, что начальные условия — это то, что мы не можем изменить). В итоге придем к разнице между физическими законами и законами науки, посредством которых первые формулируются и высказываются. Это различие должно быть проведено с учетом особой реальности артефактов, строящихся с «коэффициентами», заимствуемыми из области комплексных значений и, следовательно, имеющих долгую память, время и тому подобное, наглядно неразъяснимые в нашем языке. Иначе невозможен язык виртуальностей. Гуссерлевские ретенции и протенции не работают в интерсубъективной области. Гуссерля и здесь губило ограничение себя анализом актов сознания. А речь на деле идет о жизни третьих вещей. § 101. Но вернемся к слышимым, видимым, осязаемым и так далее явлениям, имеющим тем не менее структурное происхождение (не натурально-содержательное), являющимся продуктом внесения избыточности и динамизации элементов ситуации (если можно показания искусственных аппаратов рассматривать в одном ряду на равных правах с данными органов чувств, то и, наоборот, последние можно рассматривать на равных правах с первыми в качестве экспериментально- ненатуральных, основанных также на избыточности и динамизации и не существующих «естественно» помимо свободного действия и его структурных оснований versus мысль Бергсона, что «поскольку данные сознания — часть природы, то мы не можем выйти за ее пределы»; кстати, взаимосвязь свободного действия и избыточности напоминает нам о множественности поссибилии и, соответственно, об унесении нас потоком непрерывного действия, который надо остановить как таковой независимо от хорошего или плохого). Такие явления, естественно, воспринимаются в качестве таковых (то есть имеют смысл) лишь в зависимости от процесса интерпретации в свете «знания законов природы», гипотезы и так далее (всегда на порядок выше, чем содержание элементов). Стихийная организация ситуации так, что на ее фоне видна «правильная смысловая конфигурация», и мы видим ее, а не фон, не стихийный процесс. Зависимость свойств «мерностей» от собственного относительного движения. (Тем более, если оформляем вербально.) Надо идти к генеративным, порождающим свойствам квазивещественных (скрытых) структур (являющихся космическими включениями) в отличие от универсума, в котором все далекое трансцендентно объединено. Уже здесь на порядок выше опытного содержания элементов. Лишь потом, на основе этого и в зависимости от того, что именно генерировано, появляется то, что обычно называют «интерпретацией в свете предпосылаемого знания законов, гипотезы», «интеллектуальным элементом суждения в восприятии» и так далее[62]. В качестве вторичных структур (явл. систематизацией смысла, предданного в первичных) это должно быть отличено от «интерпретации» в первичном смысле слова — квазивещественного пространства времени состояния, понимательного символического пространства, за которым стоит предметно-деятельностная динамика. Как теперь взять то, что я называю физическими реализациями сознания? Очевидно, континуум бытия сознания должен быть введен сразу. Чтобы получить в итоге теории как эволюционирующие, саморазвивающиеся «органы» (интеллигибизирующие органы), подключающие множественные существования и развернутые, артикулированные вне каждого из них.