Стрелок

«УБИТ ГАНГСТЕР ВАН МИТЕР» – гласил большими буквами заголовок на все восемь полос, а ниже шрифтом поменьше: «ПОЛИЦЕЙСКИЕ РАССТРЕЛЯЛИ НА УЛИЦЕ ИЗ АВТОМАТОВ ПРИЯТЕЛЯ ДИЛЛИНДЖЕРА».

Статья сопровождалась выразительной фотографией, сделанной в морге: Гомер лежал на столе, голова подпиралась чем-то, и резко бросались его широко раскрытые глаза и худое тело, покрытое ссадинами и ранами. Определенно, зрелище было не из приятных. Это был скверный пример того, с каким равнодушием относились к смерти пресса и простые обыватели среди волн преступности и насилия, и газеты с черно-белыми фотографиями убитого гангстера, лежащего на металлическом столе в морге, со страшными ранами на белом, словно алебастр, теле, распродавались огромными тиражами. Вся страна завороженно следила за тем, как представители закона отстреливали остававшихся в живых ребят Диллинджера.

– Не похоже, чтобы к этому приложил руку Отдел, – заметил Джей-Пи, обращаясь к своему лучшему другу, молчащему с самого утра. – Судя по всему, ребята из Сент-Пола рассудили, что Гомеру незачем торчать у них в городе, иначе может заявиться Отдел, который чересчур пристально присмотрится к разным мелочам, поэтому они решили сами разобраться с ситуацией. Я хочу сказать, копы просто обязаны были знать, что Гомер в городе; они могли провернуть такое в любое время, но просто так получилось, что они решили это сделать вчера.

Лес ничего не ответил, старательно избегая встречи взглядами. Он по-прежнему словно находился в коме, не замечая ничего вокруг. Наконец, словно очнувшись от летаргического сна, крикнул в спальню:

– Дорогая, будь добра, принеси мне кока-колу. – После чего повернулся к Джей-Пи. – Ты совершенно верно подметил. Почему именно сейчас? Почему так внезапно? Откуда это – совершенно неожиданная потребность убить Гомера? Тут что-то не так.

– Лес, на этого парня охотились. Он оказался далеко не таким сообразительным, как ты. Вернулся в Сент-Пол, где все его знают, и там его без труда нашли.

– Гомер полагал, что будет в Сент-Поле в безопасности. И он был в безопасности – до тех пор, пока что-то не случилось. Что произошло? Вот о чем я спрашиваю.

– Не знаю, – пробормотал Джей-Пи.

– А дело вот в чем: нас оставляют в покое, пока мы не работаем в Сент-Поле. Вот почему там было безопасно. Насколько мне известно, после того, как Гомера шарахнуло по голове, он был не в себе и не мог работать. Помнишь, накануне того, как расправились с Джонни, Гомер должен был встретиться с нами в Гленвью, но так и не появился. Это говорит о том, что у него кукушка в часах заклинила. Он ничего не соображал, был сам не свой.

Джей-Пи понимал, что сейчас лучше не напоминать Лесу о том, как он, Лес был взбешен отсутствием Гомера и даже в присутствии всех заявлял, что убьет того за плохую организацию дела в Саут-Бенде, за бесконечный поток плоских шуток, за якшание с Микки Конфорти, в свое время ублажавшей легионы поклонников, – на взгляд Леса, это оскверняло его чистую любовь к Хелен.

– Бедняга, – пробормотал Лес, принимая от жены стакан кока-колы со льдом.

Внезапно его прорвало.

– Я четыре раза работал вместе с Гомером. Он был профессионалом. Это человек знал, что делал. Но больше всего мне запомнилась долгая дорога бегом к машине в Саут-Бенде. Повсюду полицейские, все палят в Леса, плюс на Лесе бронежилет весом двадцать фунтов, двенадцать фунтов «машинки» и четыре или пять магазинов «сорок пятых» на двадцать пять патронов, и еще один пустой барабан, так что Леса никак нельзя назвать Рыжим Грэнджем[55]. Он похож на корабль, который медленно тащится в Китай, и полицейским нужна всего одна секунда, чтобы прицелиться, и тогда мозги Леса будут разбрызганы по всей Индиане. Тем временем дружки Леса забираются в машину, радуясь тому, что «фараоны» палят в Леса, а не в них. Один Гомер стоит во весь рост – настоящий мужчина, настоящий боец, настоящий герой – у всех на виду, и спокойно, аккуратно кладет пули калибра «триста пятьдесят один», как только видит, что какой-нибудь полицейский собирается накормить Леса свинцом. В этом весь Гомер: ему наплевать на себя самого, он готов отдать все ради товарища, ради человека, которого терпеть не может, который издевается над его подругой, который никогда не смеется над его шутками и нередко хочет свернуть ему шею. Гомер непоколебимо стоит на месте и спасает Лесу шкуру, и только когда Лес, обвешанный оружием, словно вылезающий из окопа пехотинец, добегает до машины, целый и невредимый, готовый для дальнейших дел, только тогда – тогда, и ни секундой раньше, сам Гомер направляется к машине, чтобы уносить ко всем чертям ноги из города.