Стрелок-3 Митральезы Белого генерала. Часть вторая.

Между тем, кое какие последствия у столь неудачного обстрела все же были. Как оказалось, у текинцев тоже была артиллерия, и их канониры решили ответить ударом на удар. Сначала над их цитаделью вспухли клубы белого дыма, потом донесся звук выстрела и поблизости от одного из казачьих разъездов звучно шлепнулся вражеский снаряд. Впрочем, действие последнего оказалось еще меньшим, чем у русского. То ли это было ядро, то ли никто не удосужился снарядить бомбу порохом, но, немного покрутившись, вражеский гостинец затих, так и не произведя никакого эффекта. Впоследствии выяснилось, что все снаряды текинцев таковы, и вскоре на них вообще перестали обращать внимание.

Между тем, вокруг крепости стали появляться все новые и новые группы наездников. Сначала они вели себя довольно пассивно, но затем стали объединяться, как соединяются между собой капли ртути, и вскоре образовавшаяся таким образом толпа двинулась на немногочисленный еще русский отряд. Казаки не стали рисковать, и, обстреляв противника из берданок, поспешили отойти. Оказавшаяся на вершине пушка, несколько раз довольно удачно ударила по текинцам шрапнелью, но поскольку таких снарядов к ней доставили немного, Полковников был вынужден перейти на не столь действенные гранаты.

Положение сложилось если не критическое, то довольно близкое к тому. Передовая пехотная колонна только подошла к Егин-Батыр-кале и не могла поддержать зашедший далеко авангард. Казачьи сотни оказались слишком рассеяны и вряд ли сумели бы выстоять против одновременной атаки нескольких тысяч текинских всадников, а стоящие у подножья артиллеристы оказались без командования, поскольку оба офицера находились сейчас на вершине кургана.

- Богачев, какого лешего ты сопли жуешь? – заорал на растерявшегося фельдфебеля Будищев. – Снимай пушки с передков и жарь по басмачам!

- Уходить надо, вашбродь, - глухо пробормотал тот, – не ровен час, прорвутся и захватят пушки!

- Я тебе, твою мать, уйду! – вызверился прапорщик. – А ну снимайте с передков и заряжайте.

- Чем заряжать? – с надеждой в голосе спросил отчаянный фейерверкер с говорящей фамилией Анчуткин [3].

Вопрос был не праздным. В снарядных ящиках имелись чугунные гранаты, новомодные диафрагменные шрапнели [4] и немного старинной картечи. Самой действенной против открытой живой силы противника была, разумеется, шрапнель. Но для ее применения нужно было рассчитать угол возвышения орудия, определить расстояние и выставить трубку, чтобы она обрушилась на врага сверху и выкосила его подобно тому, как коса-литовка срезает сочную зелень на заливном лугу. Проблема была лишь в том, что ничего из вышеперечисленного Дмитрий не умел, а времени на эксперименты не было.

Гранаты были хороши против строений и иных не слишком прочных укрытий, но в пустыне они часто зарывались в рыхлый песок и потому теряли в эффективности. Оставалась…

- Заряжай картечью! – приказал Будищев.

- Слушаюсь! – одновременно отозвались Анчуткин и мысленно простившийся с жизнью Богачев.

Получив приказание, артиллеристы действовали как автоматы. Сняли орудия с передков, ездовые за неимением иного укрытия отвели коней в сторону и взялись за винтовки, а канониры тем временем зарядили пушки и навели их на приближающуюся кавалерийскую лаву.

- Как только подойдут, бейте в упор! – отдал свое последнее приказание прапорщик и, обернувшись к Егорычу заорал: - Вперед!

Старый солдат понял его с полуслова и щелкнул кнутом. Получив порцию лошадиного допинга, упряжки вихрем полетела навстречу врагам и судьбе. Дмитрий не зря так придирчиво выбирал ездовых для своих тачанок, а затем нещадно их муштровал. Оказавшись перед противником, они мигом развернулись и так же лихо помчали назад, а руки стрелков тем временем легли на рукояти и большие пальцы вжали гашетки. Почти одновременно зарокотавшие пулеметы плеснули свинцовые струи в догонявших их текинцев и те принялись рвать их тела, сбивать с ног лошадей, вызывая хаос и неразбериху в атакующей лаве. А когда боевые колесницы покинули сектор обстрела русских пушек, в дело вступила картечь.

Тяжелые чугунные пули, заботливо уложенные рядками на жестяные поддоны, вырвались из пушечных жерл и проделали три широких просеки в атакующей коннице, смешав остатки всех, кому не посчастливилось попасть под удар, с землей и друг с другом. Несколько сотен только что еще живых и чувствующих существ, мгновенно превратились в кровавое и грязное месиво, а те немногие кому посчастливилось уцелеть, бросились прочь, в панике нахлестывая своих знаменитых скакунов. Но мало кому из них судилось спасти свою жизнь в тот день, ибо в след отступающим хлестнули очереди пулеметов, а к артиллеристам наконец-то прибежал запыхавшийся Полковников.

- Полубатарея, слушай мою команду, - срывающимся голосом закричал офицер. – Трубка – пятнадцать, прицел сто двадцать…

- Бац-бац и мимо, - устало отозвался Будищев, вытирая пот с взмокшего лба.