Стрелок

Он вернулся и сел рядом с мальчиком, который спал, подложив одну руку под щёку. Симпатичный такой мальчуган. Стрелок выпил ещё воды и скрестил ноги на индейский манер. Мальчик, как и тот поселенец у самого края пустыни, у которого ещё был ворон (Золтан, внезапно вспомнил стрелок, — ворона звали Золтан), тоже утратил всякое ощущение времени, но человек в чёрном, вне всяких сомнений, был уже близко. Уже не в первый раз стрелок призадумался: а не подстроил ли человек в чёрном очередную ловушку, позволив догнать себя. Вполне вероятно, что он, стрелок, играет теперь на руку своему врагу. Он попытался представить себе, как это будет, когда они всё же сойдутся лицом к лицу, — и не смог.

Ему было жарко, ужасно жарко, но в остальном он себя чувствовал вполне сносно. В голове снова всплыл давешний детский стишок, но на этот раз он думал уже не о матери, а о Корте, о человеке с лицом, обезображенным шрамами от пуль, камней и всевозможных тупых предметов. Шрамы — отметины войны и военного ремесла. «Интересно, — вдруг подумал стрелок, — а была ли у Корта любовь. Большая, под стать этим шрамам. Нет. Вряд ли». Он подумал о Сюзан, о своей матери и о Мартене, об этом убогом волшебнике-недоучке.

Стрелок был не из тех людей, которые любят копаться в прошлом; если бы он был человеком менее эмоциональным и не умел смутно предвосхищать будущее, он был бы упёртым и непробиваемым дубарём, лишённым всяческого воображения. Причём дубарём очень опасным. Вот почему он и сам удивился своим неожиданным мыслям. Каждое новое имя, всплывавшее в памяти, вызывало другое: Катберт, Алан, старый Джонас с его дрожащим голосом; и снова — Сюзан, прелестная девушка у окна. Все подобные размышления неизменно сводились к Сюзан, и к великой холмистой равнине, известной как Спуск, и к рыбакам, что забрасывали свои сети в заливах на краешке Чистого моря.

Тапёр из Талла (тоже мёртвый, как и все остальные жители Талла, сражённые им, стрелком) тоже был там, в Меджисе. Шеб обожал старые песни, когда-то играл их в салуне под названием «Приют путников», и стрелок фальшиво замурлыкал себе под нос:

Любовь, любовь беспечная,
Смотри, что ты наделала.

Он рассмеялся, сам себе поражаясь. «Я последний из того мира зелени и тёплых красок». Он тосковал по былому. Но не жалел себя, нет. Мир беспощадно сдвинулся с места, но его ноги ещё не отказываются ходить, и человек в чёрном уже близко. Стрелок задремал.

V

Когда он проснулся, уже почти стемнело, а мальчик исчез.

Стрелок поднялся — в суставах явственно хрустнуло — и подошёл к двери конюшни. В темноте, на крыльце постоялого двора мерцал огонёк. Он направился прямо туда. Его тень, длинная, чёрная, растянулась в коричневато-жёлтом свете заходящего солнца.

Мальчик Джейк сидел возле зажжённой керосиновой лампы.

— Там в лампе был керосин, — сказал он, — но я побоялся зажигать огонь в доме. Всё такое сухое…

— Ты всё правильно сделал. — Стрелок уселся, не обращая внимания на многолетнюю пыль, что взвилась у него из-под задницы. Вообще удивительно, как крыльцо не обвалилось под их общим весом. Отсветы пламени из лампы окрасили лицо паренька в тёплые полутона. Стрелок достал свой кисет и свернул папироску.

— Нам надо потолковать, — сказал он.

Джейк кивнул и улыбнулся, его рассмешило слово «потолковать».

— Ты, наверное, уже догадался, что я гонюсь за тем человеком, которого ты здесь видел.

— Хотите его убить?

— Я не знаю. Мне нужно заставить его кое-что мне рассказать. И, может быть, отвести меня кое-куда, в одно место.

— Куда?

— К Башне, — ответил стрелок. Он прикурил, поднеся папиросу к открытому краю лампы, и глубоко затянулся. Лёгкий ночной ветерок относил дым в сторону. Джейк смотрел ему вслед. На лице мальчика не отражалось ни страха, ни любопытства, ни воодушевления.

— Стало быть, завтра я ухожу, — продолжал стрелок. — Тебе придётся пойти со мной. Мясо ещё осталось?

— Совсем чуть-чуть.

— А кукурузы?

— Побольше, но тоже немного.

Стрелок кивнул.

— Есть тут какой-нибудь погреб?

— Да. — Джейк поглядел на него. Его зрачки были такими большими, что казались невероятно хрупкими. — Он открыт, нужно лишь потянуть за кольцо в полу, но я не спускался вниз. Побоялся, что лестница может сломаться, и я не сумею оттуда выбраться. И там плохо пахнет. Это — единственное здесь место, откуда хоть как-то пахнет.

— Завтра мы встанем пораньше и посмотрим, не найдётся ли там чего, что может нам пригодиться. Потом пойдём потихоньку.

— Хорошо. — Помолчав, мальчик добавил: — Хорошо, что я не убил вас, пока вы спали. Тут есть вилы, и у меня была мысль… Но я не стал этого делать, и теперь я уже не боюсь заснуть.

— А чего ты боялся?

Мальчик угрюмо взглянул на него.

— Привидений. И что он вернётся.

— Человек в чёрном, — сказал стрелок, и это был не вопрос.

— Да. Он плохой?

— Это как посмотреть, — рассеянно отозвался стрелок. Он поднялся и бросил окурок на твёрдый сланец. — Ладно, я спать.

Мальчик застенчиво поднял глаза.

— А можно, я лягу с вами в конюшне?

— Конечно.