Стрелы на ветру

Их больше не приглашали на общие празднества. Соседи перестали заходить к ним в гости. Лучшие сборщики фруктов ушли от них. Их сад, прославившийся своими сладкими яблоками на всю долину, стал чахнуть.

А потом отчим принялся за них.

Он порол братьев Эмилии тонким кожаным ремнем – до крови. Если мальчики не могли больше стоять на ногах, отчим привязывал их к яблоневой колоде и сек еще страшнее. Он наказывал их за то, что они не выполнили свою работу, или сделали ее плохо, или не покормили цыплят, или насыпали им слишком много корма, или оставили плохие яблоки в ящике с хорошими, и те пропали. Трудно было понять, за что именно их карают. Отчим никогда этого не объяснял.

Он не трогал одну лишь Эмилию. Когда она лечила братьев, те спрашивали ее: почему? Почему он бьет их? Почему он не бьет ее? Эмилия этого не знала. Страх и вина терзали ее с равной силой.

В канун своего пятнадцатого дня рождения Эмилия осталась одна в детской. Братьев на неделю заперли в погреб, невесть за какие прегрешения. Эмилия слышала, как они там плачут. Мать слегла; у нее началась лихорадка из-за воспалившейся раны. Эмилия переоделась в ночную рубашку – и увидела в дверях отчима. Когда он появился? Увидел ли он ее раздетой? В последнее время он все чаще оказывался рядом с Эмилией, даже там, где ему не следовало бы находиться. Глаза его сверкали, словно из-за жара.

– Спокойной ночи, – сказала Эмилия и легла в постель.

Отчим велел ей звать себя просто по имени, Джедом. Но хотя не слушаться его было опасно, Эмилия не могла заставить себя называть его так. Она зажмурилась и стала безмолвно молиться, чтобы он поскорее ушел, как это бывало до сих пор.

Но на этот раз он не ушел.

Когда все закончилось, он крепко прижал ее к себе и заплакал. Почему он плакал? Она не знала. Ей было больно и плохо. Но она не плакала. Не могла. Она не знала почему.

Должно быть, она заснула, потому что потом она проснулась и увидела над собой трепещущий огонек свечи и изуродованное лицо матери.

– Эмилия, Эмилия, милая моя Эмилия!

Мать плакала.

Эмилия посмотрела на себя и увидела, что лежит в луже крови. Ее убили? Почему-то Эмилия совсем не испугалась. Смерть показалась ей избавлением.

Мать вытерла ее влажным полотенцем и одела в праздничное платье. Эмилия уже давным-давно не надевала его. Они больше не ходили в церковь. Платье сделалось тесным в груди и бедрах, но Эмилии было приятно надеть его. Отец всегда говорил, что это лучший ее наряд.

– Иди на ферму Патронов, – велела мать. – Передай миссис Пэтрон это вот письмо.

Эмилия стала упрашивать мать уйти с ней, выпустить братьев из подвала и убежать всем вместе – и никогда не возвращаться.

– Том и Уолт, – сказала мать, покачав головой. – Я должна расплатиться за свои грехи. Да простит меня Бог! Я вовсе не хотела, чтобы из-за меня пострадали невинные. Это была любовь. Я была ослеплена любовью.

Мать надела на Эмилию свой лучший жакет и вывела ее на дорогу. Было очень поздно. Луна уже зашла. Лишь яркие звезды освещали ей путь.

Когда Эмилия добралась до фермы Патронов, небо посветлело. Эмилия удивилась – почему вдруг заря занялась на западе? – и обернулась. Ее дом был охвачен огнем.

Пэтроны впустили ее. Это была добродушная пожилая пара, дружившая еще с ее дедом. Они знали отца Эмилии со дня его рождения и до самого дня смерти. Эмилия так никогда и не спросила их о письме матери, а они ничего ей не сказали. Но вскоре Эмилия подслушала их разговор.

– Я всегда знал, что никакой это не несчастный случай, – сказал мистер Пэтрон. – Этот мальчишка лазал по деревьям, что твоя обезьяна, еще до того, как научился ходить.

– Она была слишком страстной, – сказала миссис Патрон. – В ней было слишком много эмоций.

– А дочь тоже чересчур красива. Говорят: «красота в глазах глядящего», и это правильно. Когда женская красота всякому бросается в глаза – это нехорошо. Люди слабы и легко поддаются искушению.

– Мы рискуем, пустив ее к себе, – сказала миссис Пэтрон. – Дочь подобна матери. Ты замечал, как мужчины смотрят на нее? Даже наши собственные сыновья?

– И кого в том винить? – спросил мистер Пэтрон. – Она еще ребенок, но у нее лицо и тело вавилонской блудницы.

– Проклятие передается по женской линии, – сказала миссис Пэтрон. – Что же нам теперь делать?

Однажды ночью Эмилии приснился кошмар. Ей приснилось, будто она умерла при пожаре и теперь ее со всех сторон обступают неясные фигуры, словно мстительные демоны. Но когда демоны подобрались вплотную к ее кровати, Эмилия узнала в них сыновей Пэтронов, Боба, Марка и Алана.

Прежде чем она успела вскочить или закричать, они принялись действовать. Руки были повсюду. Они держали ее, закрывали ей рот, срывали с нее одежду, тискали ее.

– Мы не виноваты, – сказал Боб. – Это все ты.

– Ты слишком красивая, – сказал Марк.

– Все равно для тебя в этом нет ничего нового, – сказал Алан. – У тебя нет девственности, и терять тебе нечего.

– Заткните ей рот, – сказал Боб.

– Свяжите ее, – сказал Марк.

– Если ты будешь лежать тихо, мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказал Алан.