Стрелы сквозь Арчера (ЛП)

Фил и его жена Нэнси были хозяевами соседней пекарни. Они открыли магазин два года назад и сразу же стали знамениты на весь город, благодаря своим французским

шоколадным булочкам. Они назывались «пэн о шокола», хоть я и не мог сказать это с правильным произношением, чтобы сохранить свою жизнь.

Фил и его жена были примерно моего возраста и состояли в браке двадцать с чем-то лет. Они шутили и приставали друг к другу так, как люди, женатые большую часть своих жизней. Меня это умиляло. Но ещё это напоминало мне, как я одинок.

— Почему бы тебе не закрыться пораньше? Ты выглядишь истощённым.

Я провёл рукой по лицу и натянул улыбку.

— Это так очевидно?

Его брови приподнялись чуть ближе к линии его волос.

— Как бизнес?

Я пожал плечами.

— Не супер. Медленно угасает с каждым годом.

— Ты не выкладываешься так сильно, как раньше, — мягко сказал он.

Это была правда. А когда я и выкладывался, ощущение было не то. По пути я потерял что-то в своём ремесле, но не мог определить, что именно. Свой драйв? Свою страсть? Свою цель? Что-то.

Было слишком много поздних ночей в одиночестве в мастерской, где мне только и удавалось, что смотреть на старые деревянные стружки, оставшиеся от предыдущих проектов.

— Мы с Нэнси были бы рады снова пригласить тебя на ужин в скором времени, — надавил Фил. — Можешь даже привести кого-нибудь с собой.

Я невесело рассмеялся.

— Да? И где я кого-нибудь найду?

— Как насчёт той женщины, с которой ты не так давно встречался?

Изо всех сил стараясь проигнорировать этот вопрос, я оглядел маленький магазин, который был моим бизнесом последние десять лет моей жизни. За двумя большими окнами передней части магазина садилось солнце. Я всегда держал стекло идеально чистым и натёртым, за исключением логотипа, напечатанного на окне, со словами: «Дуб и Лак: деревянная мебель под заказ».

— Я так понимаю, надолго ничего не затянулось? Жаль, — давил Фил. — Ну, со спутницей или без, мы были бы рады тебя видеть.

— Спасибо, — сказал я, так и думая. Я принял бы предложение Фила и Нэнси. Не я решил быть одиноким — казалось, так просто сложились карты.

— Ну, я от тебя отстану, — Фил хлопнул рукой по деревянной столешнице моего прилавка и улыбнулся. — Я зайду завтра со свежей буханкой хлеба, на которой будет твоё имя, если ты пообещаешь зайти на этих выходных посмотреть игру.

— Договорились.

Отсалютовав, Фил ушёл, колокольчик на двери прозвенел за ним.

Я заметил, как тихо в магазине. Обычно из динамиков играла музыка, но, должно быть, она остановилась несколько часов назад, а я и не заметил. Такое случалось всё чаще и чаще. Я теперь едва ли замечал тишину. Наверное, просто привыкал к ней. Это была пугающая мысль.

Посмотрев на несколько предметов мебели, расставленных по магазину, я почувствовал, как что-то в моей груди сжалось чуть сильнее. Я должен был выяснить, что со мной не так. Страдала моя работа. Я знал это; мои покупатели знали это. И я не хотел закрыть магазин, если всё станет слишком плохо. От самой этой мысли у меня по спине бежала дрожь страха. Я понятия не имел, что буду делать весь день, если когда-нибудь придётся закрыть магазин навсегда.

Фил был прав. Мне следовало уйти пораньше. У меня не будет больше покупателей за день, а если и удастся заманить нескольких прохожих, они ничего не купят. Они зайдут, увидят недостатки в моей работе, заметят отсутствие души в каждой частичке мебели и уйдут.

Тяжело вздохнув, я обошёл прилавок, повернул табличку «Закрыто» лицом на улицу и запер входную дверь. Вернувшись назад, я выключил весь свет, прежде чем взять свою рабочую сумку с одного из крючков в подсобке. Прежде чем уйти, я включил сигнализацию, затем вышел к своему грузовику и сел в салон. Я молча сидел за рулём… не знаю, как долго. Минуты. Часы. Тысячелетие.

Когда я завёл двигатель и выехал с парковки, я знал, что могу поехать только в одно место. Не прошло и пятнадцати минут, как я стоял перед могилой своей жены.

Трава по бокам выросла высокая. Зеленее, чем год назад, но прошедшей зимой у нас было много снега. Потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы он растаял, но все в городе пытались сохранять хорошее настроение насчёт этого, всегда говоря, как мы в этом нуждались.

Весна.

Раньше это было наше любимое время года. Это было моё любимое время года. Теперь для меня оно было самым ненавистным. Я не хотел вспоминать о свежем и новом. Я не хотел вспоминать о новом начале или о чём-либо молодом.

Я присел на корточки перед могилой, не обращая внимания на мокрую траву, прижимающуюся к коленям моих джинсов. Вдали, за горами, небо сияло персиковым и шафрановым оттенком. Цвета были такими яркими по сравнению с всё ещё белыми верхушками высоких гор. Даже весной и летом верхушки массивных гор оставались покрыты снегом. Это вызывало лёгкую улыбку на моём лице. Это казалось практически символичным.

Снова чувствуя тяжесть в груди, я потянулся и провёл пальцами по гладкому полированному камню.

— Ох, моя радость. Я скучаю по тебе.