СтремгLOVE

«Это очень сложно – одна и та же девушка может быть и „хорошей“, и „плохой“, как учит нас пособие по этому делу, написанное со слов проституток, – думал Доктор про это и после еще про другое. – Отличие ее сексуальных фантазий от моих в том, что она свои может осуществить все, любые, причем не позже чем через четверть часа после их прихода в голову. Впрочем, то же и со мной, с единственным отличием, что с меня где-то могут спросить денег, – там, где ей их предложат. Это как самогоноварение, которое бывает для себя или на продажу. Речь идет о выходе на рынок. Как она сказала? „Я наполнена любовью до краев, она льется через край. И ты тут ни при чем, ты просто попал на это место, на тебя случайно пролилось. Я хочу, чтоб всем было хорошо и никому чтоб не было плохо“. То есть невозможно любить только одного всегда, можно любить нескольких сразу, что меня, признаюсь, смущает. Это что же у нее, нимфомания? Меня, кстати, в юности, когда большую часть сил отдаешь размышлениям о невозможном, о бесполезном, занимал вопрос: а как бы я жил, будь женщиной? Гм... Она – это именно мой двойник, просто другого пола. Двойник не внешний, но внутренний, по характеру и по жизни. Да, в общем, и по внешности тоже...»

– Ты самый добрый в мире, – сказала она влюбленно, когда Доктор разоблачил ее, уличил в блядстве. Скандала не устроил, вот и добрый.

А не устроил главным образом потому, что не знал, с чего это устроение начинать. Непонятно было самое главное. Отчего это считается грязным? Оттого, что все ж в этом нужен вкус, и мера, и приличия? И оттого еще, что если все кинутся трахаться, то выйдет мерзость? Как на пляже нудистов, где всякие уроды, причем старые, осмеливаются ходить голыми и пускают свои неаппетитные слюни, глядя на порядочных любителей и ценителей человеческого тела, которое, может, создано по образу и подобию?

Разврат холодный чем плох? (Если, конечно, он вообще плох.) Да тем, что не дает насыщения. А только вызывает желания, которые не сбываются и виснут на тебе. Разводка чистая. На бабки. В отличие от той же любви, по ходу которой, пока она не остыла, не сошла на нет, ты рад ловить желания партнера и торопливо, срывая на ходу одежду, их исполнять. При холодных же контактах тебе все равно, что она чувствует, а ей еще больше, что – ты. (Если взять да пренебречь фактором денег.) Таким образом, для блага людей нельзя допускать разврата для всех! Его следовало бы строго-настрого запретить. Чтоб те, кто боится или кто решил, что это грязно, – чтоб это его тормозило, и он, боясь испачкаться, не погрузился в итоге в страшную скуку. А кто считает, что ничего плохого не делает, а только общается с хорошими людьми, и всем от этого делается лучше, и они потом 20 лет про это вспоминают с радостью, и это им помогает сохранить интерес к жизни? И помогает лучше понять людей и помочь им? Вот тем разврат просто доктор должен прописывать.

«Почему только на старости лет я понимаю какие-то вещи, какие давно мне пора б знать? Да просто при Советах у нас была задержка развития! Мы в 90-е носились с видео – как в 80-е с самиздатом и политикой... С порнографией какой-нибудь... – досадовал Доктор в одиночестве. – Очищение от греха через вложение в него другого смысла, мистического. Половой акт не как сопение маньяка, обуреваемого пиздой, но как форма проявления любви к жизни, к человеку, людям, к мировому Духу и, не побоюсь этого слова, – к Богу; и это все на примере женщины.

«Но и тут можно спорить, – спохватывался Доктор, – и есть же про что. Вот выбираешь ты будто бы веселый холодный разврат и свободу, которую он дает. А люди-то живые. Ну, допустим, берешь ты блядь, но у нее же комплексы, прыщи, зуб болит, родня в Пензе. Весь этот геморрой будет то и дело вылезать на передний план и заслонять то, что вам обоим кажется главным, это вас будет отвлекать от купли-продажи простых услуг, и ты пожалеешь, что связался, поскольку на все публичные дела не хватит ведь гениальных актрис, которые способны перевоплощаться и убедительно играть. И нимфоманок не хватит, которые б отдавались любимому делу, отметая все лишнее, – не напасешься их на всех. Нимфоманки быстро слетают с круга, а актрисы и так в жизни могут неплохо устроиться, – в театр из них мало кто идет, все больше замуж... Так что редко удается спрятать человеческое, непрофессиональное, нерабочее. Это как бы такая грибница... Срезал подберезовик вроде подчистую, но там же еще под землей тонкие волокна туда-сюда, во все стороны, и все грибы на поляне соединены в такой как бы подземный растительный Интернет. Это утомительно – прикидываться дураком и делать вид, что все в жизни просто, проще не бывает. И вот еще так. Кроме грибницы, еще такая картинка. Срываешь, значит, со стола скатерть. Но на ней стоит супница, и тарелки с салатами, и приборы, и китайский фарфор, – и вот все это отвратительно звенит и грохочет, и разбивается в белые черепки и осколки, и заливается суповой густой жижей...»