Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями

Что касается истинного смысла этого анализа, заключающегося главным образом в конце книги, – то здесь я подтверждаю наглядным примером существенное содержание моей книги, ее прямую тему, в особенности по отношению к ее практическому значению; здесь я призываю чувства в свидетели правдивости моего анализа и мыслей, показываю ad oculos, даже ad factum, ad gustum то, что я разрабатываю в целой книге ad captum. Вода крещения, вино и хлеб причащения в их естественном значении имеют гораздо больше силы, чем в смысле сверхъестественном, иллюзорном.

 Ad oculos… ad factum… ad gustum… ad captum (лат.) – по виду… по факту… по вкусу… по смыслу. Позиция, которую Фейербах здесь отстаивает, может быть названа «мистическим материализмом», где материя оказывается источником самых важных смыслов, так как любые «естественные» смыслы имеют преимущество над не-естественными.

Так и вообще предмет религий, понимаемый в смысле моей книги, т. е. в смысле антропологическом, является гораздо более плодотворным и более реальным предметом теории и практики, чем по смыслу теологии. Ибо свойства, которые приписываются или должны приписываться воде, вину и хлебу в качестве чего-то отличного от этих естественных веществ существуют только в представлении, в воображении, а никак не в действительности. То же можно сказать и о предмете религии вообще – о божественной сущности в отличие от сущности природы и человечества. Определения этой сущности, как разум, любовь и т. п., долженствующие иметь иное значение, чем те же определения, относящиеся к сущности Чeловека и природы, существуют не в действительности, а только в представлении и воображении.

 Фейербах имеет в виду, что теологические определения божественного разума или божественной любви подразумевали ряд свойств, скажем, всезнание или всемогущество, каковыми соответствующие человеческие качества никак не обладают. Теология исходила из того, что все эти свойства, как разум и любовь, так и всемогущество и всезнание – это свойства божественной природы как таковой, это непосредственные данности, а не характеристики.

Мораль этой басни такова: мы не должны, подобно теологии и умозрительной философии, определения и силы действительности, вообще действительные существа и предметы делать произвольными знаками, символами или предикатами отличного от них, трансцендентного, абсолютного, т. е. отвлеченного существа: мы должны понимать их в том значении, какое они имеют сами по себе, какое отвечает их качеству и определенности, делающей их тем, что они есть. Только таким образом мы найдем ключ к реальной теории и практике. Действительно, я выдвигаю на место бесплодной воды крещения благодеяние действительной воды. Как это «водянисто», как тривиально! Разумеется, очень тривиально. Но очень тривиальной истиной был в свое время и брак, который Лютер во имя естественного человеческого чувства противопоставил мнимо священной иллюзии безбрачия.

 Лютер отрицал брак как церковное таинство, полагая, что в таком случае священным является и институт монашества. А этот институт он считал противоестественным. Поэтому Лютер всячески одобрял брак, но не в виде специфически церковного действа, а в качестве договора, происходящего из естественных устремлений человеческой природы, как она сотворена Богом.