Стремнина

— Тебе вот что покоя не дает? Ладно, скажу: давно это было, года два назад. Митрофанов позвонил, сказал, что познакомит с хорошим человеком. Я-то теперь понимаю, что Корнев уже тогда планировал свою жизнь здесь у нас. А с прокурором быть в дружбе — дело для такого типа важнейшее. Митрофанов же, он всегда к выпивкам льнул. Мог с кем угодно завязаться. Вот и пошли мы вместе с ним, хоть моя Леля и отговаривала. Чутье у нее на криминальные ситуации, скажу тебе, Рокотов, уникальное. Полагаю, что Митрофанов в данной истории вышел на Корнева по причине выпивки. Сколько ему раз умные люди говорили: при такой должности выбирай друзей. Отмахивался. Вот и допрыгался. А работник, скажу тебе прямо, Рокотов, был неплохой. Умел и с людьми, и мобилизовать мог, и сам пример показать. На рыбалку не ездил по выходным. В городе его до полуночи видели, при первой аварии всегда на месте. Да, а вот со знакомыми не разбирался. Даже говорили, что с шоферами в горкомовском гараже выпивал. Опустился, понимаешь, да и руки, как я понимаю обстановку, замарал. А это, при нашем честном деле, при желании некоторых сукиных сынов оболгать тех, кто партбилет носит, положение нетерпимое. И поста лишился, и партбилета. Вот так и я, старый стреляный воробей, тоже на мякинке проехался. Урок, понимаешь, урок.

Машина выкатилась на край заснеженного поля, где стоял небольшой домишко, крыша которого была уставлена разного вида антеннами. Самолета еще не было, и они зашли в кабинет местного аэрофлотского начальника. Получили билет, посидели в зале ожидания, роль которого исполняла в данном случае небольшая жарко натопленная комната с яркими плакатами на стенах. Когда прилетел самолет, Нижников довел Эдьку почти до трапа, пожал руку:

— Бывай, Рокотов… Ты мою просьбу-то не забудь. Насчет Морозова.

Самолет круто ушел в небо, и в подмерзший иллюминатор Эдька еще несколько минут видел крохотную фигурку прокурора, одиноко стоявшую среди поля.

14

Вот и грянул гром. Все сроки вышли, а очередной поставки труб из Южновска не было. Этот месяц еще дотянуть кое-как можно было, а вот что делать в следующем…

Заместитель по снабжению Бортман сидел сейчас перед Турановым и показывал пачку пухлых телеграмм:

— Вот, Иван Викторович… Я уже почту загрузил один разными телеграммами. И на завод, и в главк, и в министерство. На завод два раза ездил.

— Что Коваленко?

— А что? У него у самого хоть плачь. Девятая домна в Кривом Роге все еще на ремонте. Поставок металла нет. Может, Урал выручит, да только когда это будет?

— Четко узнал ситуацию?

— Ну, Иван Викторович… — Бортман сконфуженно улыбнулся, словно хотел сказать: зачем же так плохо думать о моих профессиональных способностях?

Да, не время, не время сейчас заниматься снабженческими делами. Совсем не время. Столько забот собралось. Хоть бы чуток попозже все это выяснилось, когда разделался бы с подсобным, стабилизировал бы только что созданное СМУ, с жилыми домами здесь, в городе, разобрался. Засиделись две будущие девятиэтажки на нулевом цикле. Эх, нет там Карманова. Это хорошо, что заполучил его в свое СМУ, а вот что из «Жилстроя» ушел, это еще аукнется заводу.

— Так что ж предлагаешь, Юрий Абрамович? Опять самодеятельность поднимать?

Бортман кивнул:

— Выходит, что придется, Иван Викторович. Выхода нет.