Стремнина

Лицо старика улыбка тронула. Да, силушка, слава богу, пока не уходила. Давеча корягу килограммов под сто выволок в овраг. Правда, одышка схватила после, ну, да это уж потом случилось.

— По хозяйству делов хватает, — уклонился он от прямого ответа.

— Оно так, — согласился Рокотов, — Фрося тут одна намаялась. Да только глянь вокруг, Корнилыч, заводские-то вон уже телятник завершают. А ведь третий месяц делов-то. Дома жилые пошли. Вон первый десяток заложили, шустро гонют. Летом, глядишь, новоселья пойдут. Веселей жить стало, а?

— Похоже. То вам, молодым.

— А и ты не дюже в старики-то, — встрял в разговор Сучок, уже отчаявшийся дождаться добавки в свой стакан. — Глядел я на тебя, Андрей Корнилыч, как ты стакан управил. Дюжа ловко вышло. Я б так не сумел.

Чего в душу лезут? Чего? Ну посидели, ну перекусили по обычаю. Теперь бы и по домам с богом. Ан нет, балачку им подавай. Или встать, чтоб поняли напрямую, что засиделись, что пора и честь знать. На дурняка наелись-напились. У Сучка-то рожа вся в обиде. Нет, не будет тебе выпивки. Ишь кривится, будто не узвар хлещет, а горькое чтось. В чужом дому все не по уму.

Промолчал. А Рокотов, глянув на часы, заторопился:

— Пошли, друзяка, загулялись мы с тобой тут. Дома небось кинулись уже?

Фрося пыталась удержать гостей, но безуспешно. Или понял Рокотов тайные мысли хозяина, или впрямь приперли домашние заботы, а ушли помощнички шустро. Сучок так и унес на лице маску обиды и непонимания.

Старик остался за столом один. Фрося подсела напротив, подперла ладонью щеку:

— Андрюша, что ж ты? Удержал бы… Тебе б с ними в дружбу-то. Николка — самый правильный мужик на селе. С совестью. Тебе б прислониться до него. Живем и так в стороне от всех, а теперь и тропки к селу в снегу нету.

Ответил бы, да обидится. А сердить ее не к чему. Зима на дворе. А ну как сгонит? И так уж охает чего-то все на кухне. Оно не так и страшно, вроде деньги у него есть, много денег, не сбеднял бы, ежли б и в гостинице где прожил зиму, да к чему от тепла к теплу бежать? Тут все к душе пристало: и сытно, и тепло, а на крыльцо выйдешь — красота. Лес сосновый, речка под бугром в солнечном свете голубизной отливает. И сын близко с внуком. Только радости от этого совсем мало. Не такого ждал он после стольких лет.

Столкнула их судьба с Толиком в очередной раз. Да что уж тут, не судьба, сам хотел той встречи. Ждал сына у мостка через речку, знал, что поехал Толя к комбайнам, рано или поздно должен был возвращаться обратно. Удочки взял, чтобы не мозолить людям глаза бездельным ожиданием, а с удочками совсем другое дело, пристойная и объяснимая картина: пенсионер в свободное время рыбку для дома промышляет. Закинул крючки без наживы, да и сидел часа, почитай, два. Много сновало народу туда и обратно, а сына все не было. Иные советы давали, другие упрекали в плохом выборе места. Он отмалчивался, настороженно ожидая появления звука мотоциклетного мотора.

И все ж чуть не прозевал. Только когда вышел и стал среди дороги, сын затормозил. Слез с седла, сдвинул на лоб очки, глянул спокойно:

— Здравствуй.